Шафраник Ю.К. «Не за счет ТЭК, а с помощью ТЭК» (журнал «Нефтегазовая вертикаль». №4 2000 г.)

Не за счет ТЭК, а с помощью ТЭК — именно в этом состоит формула могущества страны, считает Юрий Константинович Шафраник. В своем интервью он дает оценку процессам, происходящим в нефтяной и газовой промышленности, акцентируя внимание на утрате Россией ведущих позиций в мировой энергетике, инвестиционной ситуации в отрасли, роли ТЭК в системе отраслей экономики. Для ТЭК, по его мнению, не нужны какие-то особые условия, особые льготы. Ему для надежного топливо- и энергообеспечения страны необходимо, чтобы эффективно работала вся экономика, все потребители топлива и энергии. А чтобы они могли так работать, необходимо прежде всего снижение налогов и создание налоговой системы, стимулирующей инвестиции, обновление производства и инфраструктуры.
С каким итогом подошел ТЭК России к XXI веку? Почему в нефтяной и газовой промышленности, наиболее успешно развивающихся по сравнению с другими отраслями экономики, много экспортирующими, произошло тотальное недофинансирование инвестиционных процессов?
Ю.Ш.: Весомая доля России в мировых запасах углеводородного сырья, на первый взгляд, должна успокоить любого россиянина, но давайте предельно откровенно взглянем на ситуацию в топливно-энергетическом комплексе России. Итоги работы отрасли в преддверье XXI века, к сожалению, не радуют.
Существует достаточно распространенное выражение: «ТЭК — локомотив российской экономики». На определенном этапе реформ — это отражало роль и место ТЭК в экономике страны. Сегодня такое утверждение категорически неверно. ТЭК уже не «вытягивает» экономику. Должны заработать все остальные отрасли. А мы, к сожалению, привыкли «ездить на ТЭК». Надо остановиться и серьезно осмыслить роль ТЭКа и, самое главное, на государственном уровне определиться с краткосрочными и долгосрочными перспективами развития каждой из отраслей ТЭК. Нужно ясно представлять, что мы хотим. Сколько добывать и производить энергоресурсов? Как использовать? Как стимулировать рост производства энергоносителей? Какие направления считать приоритетными и какие условия для их развития государство гарантирует? Сейчас Правительством принято решение о разработке Концепции развития ТЭК. Это правильное, стратегически правильное решение. Важно, чтобы эта работа прошла не формально, не стала очередным «прожектом», не подкрепленным организационными мерами, финансами, законами и другими нормативными актами.
Хотя сегодня ТЭК является одним из наиболее устойчиво работающих секторов экономики, подобное положение обусловлено в значительной мере тем, что спад производства в других отраслях экономики страны осуществлялся более быстрыми темпами, чем сокращение производства в отраслях ТЭК (по сравнению с 1991 годом, соответственно, на 47% и 23%). Кроме того, отрасли ТЭК в силу их объективных особенностей обладают высокой инерционностью, то есть способны относительно долго продолжать функционирование вопреки неблагоприятным для них макроэкономическим условиям. И, наконец, сыграл свою роль тот запас устойчивости, который в советский период создавался в ТЭК как и в ряде других базовых отраслей экономики.
За годы реформ, вернее их назвать годами тотального недофинансирования инвестиционных процессов в ТЭК, этот запас устойчивости был «съеден»: долгосрочные (стратегические) инвестиции не осуществляются, каждое второе предприятие убыточно, задолженность федеральному бюджету на 1.07.99 возросла до 73 млрд рублей.
В связи с низкой загрузкой производственных мощностей промышленности удельная энергоемкость экономики увеличилась почти в 1,5 раза, что еще более увеличило издержки общества на энергопотребление и резко снизило конкурентоспособность отечественных товаропроизводителей.
В то же время основные фонды отраслей ТЭК имеют сильный износ, что при высокой капиталоемкости и инвестиционной инерционности комплекса создает огромную угрозу энергетической безопасности России. В частности, исчерпали свой проектный ресурс работы 30% газоперекачивающих агрегатов, более половины магистральных нефтепроводов эксплуатируются свыше 25-ти лет, превышает 50%-ный износ свыше половины оборудования в нефтедобыче, более трети — в газовой промышленности, в нефтепереработке износ фондов превышает 80%.
В связи с дефицитом финансовых ресурсов приросты разведанных запасов угля, нефти и газа не компенсируют их добычу. В России нарушились разумные пропорции соотношений между отдельными энергоносителями. Так, доля угля в топливно-энергетическом балансе страны снизилась до самого низкого уровня — 11%, а в теплоэнергетике — до уровня в 25%. Дефицит угля в ближайшие годы может достичь огромной величины — не менее 50 млн тонн в год. В начале нового XXI столетия необходимо признание в качестве официальной доктрины развития российской энергетики перехода от «нефтегазовой» к «газоугольной» стратегии с повышением роли угля в топливно-энергетических балансах страны и регионов и обеспечением годовой добычи угля в объемах не менее 300 млн тонн.
Влияние отраслей ТЭК на экономику России, а значит и зависимость страны от работы предприятий ТЭК, недопустимо велики. Сегодня ТЭК — это «половина страны». В объеме промышленного производства доля ТЭК составляет 40%, в налоговых поступлениях в бюджет — 42%, в валютных поступлениях — 46%. Эти показатели гораздо выше, чем были 10 лет назад. Для страны это очень тревожная тенденция.
Наша зависимость от уровня мировых цен на энергоносители также опасно усилилась: колебания мировых цен мгновенно рушат все наши расчеты по бюджету, инвестициям и т.п. Промышленно развитые страны научились влиять на мировые цены, более того, тем самым они фактически напрямую влияют на экономическую ситуацию в России. Это влияние еще более жесткое, чем через кредиты МВФ! По оценкам специалистов и экспертов, из-за непродуманной ценовой политики на сырую нефть и неуклюжих действий на мировом нефтяном рынке Россия в 1998 году потеряла порядка $8 млрд. Думаю, не будет преувеличением сказать, что такое положение — вопрос национальной безопасности.
Мы все привыкли считать Россию мощной энергетической державой. В 1999 году Россия добыла нефти больше, чем США, но что-то не слышно об усилении наших позиций в энергетике. Какие позиции мы занимаем сегодня в этом плане, и что является современным критерием оценки энергетического могущества любой страны?
Ю.Ш.: На рубеже XX и XXI веков в качестве основного критерия могущества страны выдвигаются энерговооруженность и энергоэффективность. Вспомните, какой шок испытали экономически развитие страны во время энергетического кризиса 1973 года. Заметьте, я не говорю: нефть, электроэнергия, уголь, газ. Именно энерговооруженность как экономический показатель. Ведь не исключено, что через 10-15 лет появится какой-нибудь принципиально новый вид энергии, но значимость самого критерия абсолютно не уменьшится.
Душевое потребление первичных энергоресурсов в целом в промышленно развитых странах за последние 12 лет увеличилось с 4,1 до 4,6 тонны на человека. Сейчас среднедушевое потребление нефти, газа, угля, других видов энергии превышает в США 8 тонн на человека, в странах Европейского Союза — 3,8 тонн на человека, в Канаде — 7,9 тонн на человека, Норвегии, Финляндии и Швеции — от 5,3 до 6,1 тонн на человека, в Японии — 4,1 тонн на человека.
В расчете на единицу валового внутреннего продукта (ВВП) потребление энергии в развитых странах мира постоянно снижается и сейчас составляет около 272 кг нефтяного эквивалента на тысячу долларов ВВП против 295 кг нефтяного эквивалента в 1985 году.
Энергоемкость ВВП является наиболее общим, результирующим показателем эффективности использования энергии в стране, но необходимо помнить, что этот показатель отражает не только саму энергоэффективность, но и структуру и тип экономики, структуру топливно-энергетического баланса. Энергоемкость ВВП в экономически развитых странах варьируется в весьма широких пределах: от 157 кг на тыс. долларов в Турции до 338 кг в США. В северных странах — Канаде, Финляндии и Швеции — она составляет 335-415 кг на тыс. долларов.
Потребление нефти на душу населения в России за последние 8 лет снизилось вдвое. В сравнении со странами Европейского Союза это меньше в 1,8 раза, с Канадой — в 3 раза, с США — в 3,5 раза. Иными словами, по уровню потребления нефти Россия сейчас находится на уровне Западной Европы начала 60-х годов или США 20-х.
Горькая правда состоит в том, что страна при существующих и прогнозируемых объемах энергопотребления в обозримом будущем не сможет объективно претендовать на роль экономически развитой промышленной страны!
Юрий Константинович, как же получилось, что результатом структурных преобразований нефтегазового сектора стал раздел отрасли на частные лоскуты? Ни о каком конкурентном рынке, стимулирующем нефтеразведку и нефтедобычу нет и речи, вместо притока инвестиций мы наблюдаем мощный отток капиталов из России. Что, итогом перехода от командной административной экономики к рыночной стала лишь утрата позиции России мирового лидерства в энергетике?
Ю.Ш.: Такое положение, во многом, результат наших собственных действий за последние 10 лет. Идея и замысел структурных преобразований нефтегазового сектора были абсолютно верными, хотя Концепция реформирования нефтяной промышленности России была компромиссным документом между действиями и стремлениями различных сил — от тех, кто хотел полной и мгновенной приватизации, до тех, кто хотел все оставить у государства.
Но акционирование и создание компаний — это одно, а стремление продать за полтора года все предприятия нефтяной промышленности за смешные деньги — другое. В свое время Минтопэнерго РФ было против форсированных темпов приватизации, против проведения залоговых аукционов. Стоимость продажи акций нефтяных компаний и их реальная рыночная стоимость отличаются кратно. Пожалуй, и деньги даже не самое главное, главное, что была задана тенденция раздела и передела собственности, но не было создано условий для развития новых частных предприятий, для защиты частных инвестиций. Повторю еще раз — то, что почти десять лет идет сплошной передел собственности и на это затрачиваются огромные средства, энергия, вокруг этих процессов формируются банковские, промышленные и иные объединения, в эти действия втягиваются политики, депутаты, я считаю самым негативным итогом реформ.
Второй минус — это нереализованное решение о создании государственной нефтяной компании на базе «Роснефти». Причем, понятно, почему она не была создана. Национальная нефтяная компания нужна только государству, президенту и, по большому счету, людям. Для всех остальных она конкурент, «монстр». С момента возникновения идеи о создании Национальной нефтяной компании прошло почти 5 лет, а дело не движется. Очень много времени упущено.
Третий минус — не появилось новых крупных инвестиционных проектов (кроме сахалинских) в нефтяной промышленности.
Положительные итоги тоже есть. Мы, Россия, выжили, выживаем и, я уверен, выживем. В российской нефтяной промышленности появились в новом качестве своеобразные «стержни»: «Лукойл», «Сургутнефтегаз», «Татнефть». Появились мелкие частные компании. Они не многочисленны, не такие мощные, как хотелось бы, но они есть.
С чего, по Вашему мнению, следует начинать работу по возрождению нефтяной промышленности?
Ю.Ш.: Основа основ для ресурсных отраслей ТЭК — это недра. Работа с недрами в рамках уже созданной законодательно-нормативной базы — это действенный рычаг управления. Святая обязанность региональных и федеральных органов власти систематически контролировать реальное выполнение условий лицензионного договора, и в случае выявленных нарушений отобрать лицензию. Очевидна заинтересованность и федеральных органов к недропользованию: каждая тонна добытой нефти — это налоги.
Созданная система недропользования является основой, базой для повышения эффективности государственного регулирования предприятиями ТЭК. К числу элементов этой системы можно отнести и Закон «О Соглашениях о разделе продукции». Твердо убежден, что применение закона о разделе продукции — это исключение для новых крупных пусковых проектов. Нельзя переносить механизм СРП на все и вся, применение СРП в массовом масштабе недопустимо. Это — закон для пусковых объектов, которые требуют законодательной стабильности, привлечения больших финансовых средств в короткое время.
Для ТЭК не нужны какие-то особые условия, особые льготы. Ему для надежного топливо- и энергообеспечения страны необходимо, чтобы эффективно работала вся экономика, все потребители топлива и энергии. А чтобы они могли так работать, необходимо, прежде всего, снижение налогов и создание налоговой системы, стимулирующей инвестиции, обновление производства и инфраструктуры. Необходимы стабилизация финансового положения и сокращение неплатежей, укрепление финансовой системы страны и создание условий, стимулирующих рост производства и привлечение частных инвестиций, повышение эффективности управления и совершенствование законодательства.
Чтобы инвестиции пошли, мы предлагаем конкретные меры реформирования налогообложения ТЭК, в частности, перенос основной налоговой нагрузки с производителей нефтепродуктов на сферу их розничной торговли, исключение двойного (многократного) налогообложения средств, получаемых от реализации энергоресурсов при их движении внутри вертикально интегрированных нефтегазовых и угольно-энергетических компаний, согласование специального налогового режима на добываемые углеводородные ресурсы из низкопродуктивных участков недр с целью повышения их рентабельности и вовлечение в оборот части бездействующего фонда скважин и др.
Наличие крупных нефтегазовых компаний должно дополняться значительным числом более мелких частных компаний, которые имеют, как правило, региональное значение. Небольшая организация ведет к низким накладным расходам и повышенной гибкости, особенно, в случае более сложных и неблагоприятных условий освоения и разработки месторождений.
В отличие от крупных вертикально-интегрированных компаний для средних и мелких частных компаний единственный путь выживания — рост эффективности за счет сокращения издержек и углубления специализации. В данной группе компаний определяющую роль играют частные инвесторы, которые стремятся, прежде всего, к получению более высокой прибыли. Такая направленность гораздо сильнее в малых независимых компаниях, чем в более крупных транснациональных нефтегазовых компаниях. Более мелкие нефтяные компании зачастую эффективнее с точки зрения отдачи в расчете на единицу издержек по сравнению с крупными нефтяными компаниями (которые содержат большой штат и имеют большие накладные расходы).
Региональный уровень деятельности таких компаний диктует отдать максимум полномочий по регулированию их деятельности органам власти территорий.
Сейчас на региональном уровне применение более гибких и адекватных подходов к налогообложению различных по характеристикам и находящихся на различных стадиях разработки месторождений во многом сдерживается общими нормами, которые определяются на федеральном уровне. Тем не менее, в рамках своей «налоговой компетенции» территории, прежде всего, находящиеся на завершающих и затухающих этапах разработки ресурсной базы, принимают определенные изменения в условия налогообложения.
В 1998 году в ХМАО был принят закон «О стимулировании ускоренного ввода в разработку месторождений нефти на территории ХМАО». Этот закон призван ускорить компенсацию выбывающих мощностей в связи с истощением (выработанностью) месторождений нефти на территории автономного округа, стабилизировать, а затем и увеличить добычу нефти, следовательно, увеличить налогооблагаемую базу в обозримом будущем. Однако данный закон не позволяет решать проблемы льготного налогообложения разрабатываемых месторождений.
Начиная с 1995 года, в Татарстане были предприняты шаги по применению более благоприятного налогового режима, создающего стимулы для ввода в действие неработающих скважин. ОАО «Татнефть» — основное нефтедобывающее предприятие Республики Татарстан — получило определенные послабления в налоговой сфере. Однако проблема состоит в том, что «налоговой компетенции» региональных органов в этом случае недостаточно: федеральная часть специальных и общих налогов такова, что не позволяет устранить убыточность разработки подобных объектов.
В России, как нам представляется, необходимо вести речь именно о системе налогообложения и налогового регулирования малых и средних месторождений, находящихся на стадии завершения добычи, а также имеющих сложные условия освоения и добычи. Один из вариантов — упрощенные системы налогообложения подобных объектов с возможным полным отказом от взимания налогов (при условии социальной значимости таких проектов, прежде всего, для поддержания занятости в моноотраслевых населенных пунктах).
Чтобы ТЭК заработал, давая стране энергоресурсы и валюту, платя налоги и обеспечивая население рабочими местами, а промышленность заказами на машины, оборудование и материалы, нужны инвестиции. По оценке специалистов, на ближайшие пять лет для этих целей потребуется ежегодно около $40-45 млрд. Чтобы привлечь такой объем капиталовложений, необходимы благоприятный инвестиционный климат и государственная инвестиционная политика. Нужны и крупные масштабные и небольшие проекты. Не делить собственность, которую создавали десятилетиями (в таких проектах недостатка нет), а готовить и запускать новые инвестиционные проекты, дающие жизнь новым производствам, новым месторождениям, новым технологиям.
Создание условий, чтобы такие проекты появились, разработка «правил игры» и строгий, жесткий контроль за тем, чтобы все «игроки играли по этим правилам» — задача руководства страны, исполнительной и законодательной власти.
Отрасли топливно-энергетического комплекса России располагают необходимым кадровым, интеллектуальным, производственным, ресурсным потенциалом для того, чтобы быть страной-лидером. Надо только строить могущество страны не за счет ТЭК, а с помощью ТЭК. Практика показывает, что это две большие разницы.

Шафраник Ю.К. Не за счет ТЭК, а с помощью ТЭК. Журнал «Нефтегазовая вертикаль». — М., №4 2000 г., с. 34-37.