Ю.К. Шафраник: «Если под движением вперед понимать только карьерный рост — сразу тупик» (интервью журналу «НГСП-информ», выпуск 4, август 2019 г.)

В его жизни все переплетено: и производственная карьера, и бизнес, и общественная деятельность. И все было направлено на совершенствование, развитие — личности, производства, компании, отрасли. Он мыслит масштабно и видит перспективу. Не боится принимать нестандартные, даже непопулярные решения. Всегда был искусен в деле, за которое брался. Начал свой профессиональный путь слесарем на нефтепромысле и в 41 год стал министром топлива и энергетики России. Его принципы помогали выстоять в сложные периоды жизни, а семья всегда оказывала ему поддержку.

Юрий Константинович, какая картина из детства вам вспоминается чаще всего?
На дворе лето. Отец занят перестройкой старого дома, в котором он родился. А маме нагружаться работой нельзя — она беременна. И я волнуюсь, не зная, как лучше ей помочь. Начал таскать для печки кирпичи, изготовленные из самана здесь же во дворе. Но могу поднять только один кирпич… Это — самая первая картина в архиве моей памяти (мне тогда было около пяти лет). Картина, которая до сих пор вызывает чувство чего-то неизъяснимо родного. И ещё она закрепляет желание, чтобы мои дети, внуки и правнуки — и их потомки — обладали стремлением приносить пользу близким и ближним.

Кем хотели стать?
Всегда мечтал о море, хотя его живьём еще не видел. Решил поступать в Ленинградское высшее военно-морское училище имени М.В. Фрунзе с уверенностью, что стану «крутым моряком». Оставалось сдать всего один вступительный экзамен. Вдруг повторно вызвали на медкомиссию. Задним числом думаю (опыт подсказывает), что в военкомате был перебор желающих стать морскими волками. Кого-то следовало срезать… Сажают меня на центрифугу, крутят. Потом говорят: «Все нормально, ты молодец. Вот, выбирай! (Дали список почему-то из 41-го училища.) Будешь зачислен в любое, но конкретно в это не подходишь». Естественно, что на центрифуге меня повело. Я не только никогда раньше на ней не тренировался, но даже увидел ее в первый раз именно здесь. И к испытанию не был готов ни физически, ни психологически. Хоть бы кто подсказал — нагнуть голову или откинуть назад, расслабиться или, наоборот, сосредоточиться.
Я разобиделся на эти (41) училища и… решил стать нефтяником. В то время развитие Западно-Сибирского нефтегазового комплекса шло очень динамично. Не было проблем и с трудоустройством после окончания вуза. А я не знал сомнений в том, что надо ехать туда, где можешь себя реализовать… Возможно, есть некоторая предопределенность нашей судьбы, но выбор человек делает сам.

В 35 лет вы были назначены генеральным директором НГДУ «Лангепаснефтегаз». Какие задачи стояли? Все ли было выполнимо?
Несчетное количество производственных и социальных задач (как говорится, от роддома до похоронного бюро) входило в зону моей ответственности. Мне доверили огромную первозданную территорию. Я как-то подсчитал, что в то время, мотаясь над тайгой и болотами, налетал три санитарные нормы (вертолетчиков в таком случае уже списывают).
Надо было район развивать, строить дороги, поселки, города, обустраивать месторождения. Ни одна из других моих должностей не давала мне столько возможностей для профессионального развития. Ответственности и позже было много (если не больше), а вот таких возможностей — нет. У меня были все необходимые людские и материальные ресурсы, и партийные органы помогали.
Все ли было выполнимо? Все. Все ли было выполнено — другой вопрос. Надо понимать, что в то время за невыполнение поставленной задачи руководителей снимали с должности в пять минут. За неполных четыре года до моего назначения убрали шестерых начальников НГДУ, а это были мастера своего дела. И на меня дважды готовили приказ министра о снятии с должности — и дважды его отменяли.
Вообще Лангепас — моя вторая родина. Он был и остается лучшим городом Югры по многим социальным показателям. В этом есть и наша заслуга: в свое время мы решили выстраивать работу буровиков вахтовым методом. Правильность решения стала очевидной, когда пошёл спад объемов бурения. А теперь представьте: в НГДУ было 12 тысяч буровиков плюс их семьи — сколько людей нужно было обеспечить работой, нормальными условиями проживания? Наше объединение было единственным в Советском Союзе, которому разрешили подобный эксперимент. Раньше считалось, что нефтяник без буровика вроде как «ущербный», но в итоге новое управленческое решение дало ощутимую пользу городу.

Что служило мотивом для движения вперед, преодоления трудностей?
Это вопрос на целое интервью. Все закладывается в детстве, характер формируется с малых лет. Преодолеваем трудности мы все, но масштаб испытаний и силы у всех разные. Я всегда стремился к достижению цели, непосильной другим. Отец рассказывал, что в 7 лет он дал мне деньги, и я сам купил литовку. Сначала, конечно, не получалось косить, трава путалась, но через год я был горд тем, что накосил целую копну, которую сам и сметал. И я знал, что равных мне в этом деле пацанов в округе нет… Но если под движением вперед понимать только карьерный рост — сразу тупик.
Когда заболеешь, кого ищешь? Конечно, врача, которому можно довериться. Когда надо определиться со скважиной, новым месторождением и его открытием, ищешь настоящего профессионала. Поэтому движение вперед, в первую очередь, — профессиональный рост. В 35 лет уверенно считал себя высокопрофессиональным нефтяником.
У меня были хорошие учителя, и не все они являлись моими начальниками. Кстати, очень хочу написать книгу о своих учителях. Боюсь кого-то упустить. Некоторых назову: Борис Евдокимович Щербина, Виктор Иванович Муравленко — они из первого поколения героев западносибирской нефтяной эпопеи. Федор Николаевич Маричев, главный инженер «Нижневартовскнефтегаза». Геннадий Иосифович Орлов, начальник НГДУ «Белозернефть» — светлая ему память. Герой Социалистического Труда оператор Александр Иванович Суздальцев. Эти люди — эталон человеческих и профессиональных качеств.
Представьте только: в 1964 году в Тюменской области были пробурены первые разведочные скважины, а уже в 1974-м (всего через 10 лет!) совершен колоссальный прорыв — достигнуты такие темпы и масштабы разработки месторождений, каких не знала мировая история. За короткий срок на безлюдных болотах, в тайге и тундре выросли города и крупнейшие предприятия. И это все без современной индустриальной базы, без дорог и линий электропередачи. Как это удалось? Для руководителей того времени не было границ возможного, они могли преодолеть любые трудности!

Какая работа была самой тяжелой? О чем мечтали?
Не буду идеализировать ни себя, ни время. Мы были молоды, мечтали о квартире, карьере, признании. Начало 80-х годов стало для меня самым тяжелым временем в физическом и психологическом плане. Очень сложные задачи и большие отличия от нормальной жизни. Зима наступает, вскакиваешь каждую ночь — то перебои с электроэнергией, то жуткие морозы, то неполадки на скважинах. В 1986 году полгорода заморозили, вопрос стоял о том, что надо немедленно вывозить людей, готовили автобусы в Тюмень и Нижневартовск… Такие серьезные задачи, как строительство ТЭЦ, быстро не решаются, но в итоге вопрос был закрыт, ситуация нормализовалась.
Главная проблема отрасли, которая была всегда и остается по сей день — кадровая. Не зря северян в свое время даже освобождали от армии (многие ехали после института на Север и по этой причине) Но мы не могли соперничать с Нижневартовском и Сургутом, поскольку новые, не обустроенные районы молодые кадры рассматривали как место своей работы в последнюю очередь.

Решение стать главой Тюменского региона было осознанным? Время было непростым…
Остро чувствовал, что надвигаются большие перемены, испытания для всех нас, уже начались перебои со снабжением. В нефтяном бизнесе все рассчитано на пять, десять лет вперед. В СССР управление отраслью и снабжение строилось строго по вертикали. А тут все изменилось: нужно было самому принять и убедить других, что мы теперь в свободном плавании, центр нас спасать не будет. Поэтому главой региона стал из осознанной гражданской позиции: впереди испытания, и регион нуждается в сильном рулевом. Считаю, что Тюмень, включая ХМАО и ЯНАО, шла на опережение. У нас была концепция развития территорий, и в первую очередь она затрагивала нефтегазовый сектор. Удалось принять Закон «О недрах», и мы получили те права, которые позволили провести регион через испытание 90-х годов достойно. Вы видите, какая сейчас Тюмень? Губернаторы — и Собянин, и Якушев — многое сделали для самого города. Тюмень выиграла, как некогда Лангепас, не взяв на себя лишнего. Невозможно во всех городах построить лучшие театры, спортивные комплексы, сделать все и сразу. Это «омертвление» капитала. Тюмень должна стать интегральным центром, прежде всего образовательным, интеллектуальным — центром притяжения. И это сегодня очевидно.

В чем была идея создания Союза нефтегазопромышленников?
Все советское развалилось. Мягко говоря, были хаос, неразбериха. Это являлось характерным и для нефтегазовой отрасли. Идею объединения я огласил в 1991 году, а в 1992-м провели первый съезд Союза в Тюмени. Собрали руководство 50-ти крупных предприятий, включая «Нижневартовскнефтегаз», «Сургутнефтегаз», «Пурнефтегаз», «Когалымнефтегаз», «Урайнефтегаз», «Ноябрьскнефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть», «Тюменнефтегаз», «Варьеганнефтегаз», «Мегионнефтегаз», «Ярославнефтеоргсинтез» (в 1993-м присоединилась «Роснефть). Ставились задачи — сохранить отрасль, ускорить темпы развития, сформировать законодательную базу. Когда удалось это сделать, у Союза изменились приоритеты: сейчас это создание механизма преференций, в том числе налоговых, по освоению новых труднодоступных провинций Восточной Сибири, Дальнего Востока. Это совершенствование нормативной законодательной базы, в частности закона «О недрах», разработка и принятие федеральных законов «О нефти» и «О магистральных трубопроводных системах». Ведется работа по заключению и реализации отраслевых соглашений, в приоритете — содействие развитию отраслевой науки, внедрению высоких технологий и новой техники, еще ряд не менее актуальных для отрасли вопросов.

А в какой степени СНГП сотрудничает с Нефтегазстройпрофсоюзом России?
Сотрудничество самое тесное. Причем многие годы Союз нефтегазопромышленников выступал в роли работодателя, подписывая вместе с Нефтегазстройпрофсоюзом отраслевые соглашения. Продолжается взаимное участие во всех крупных мероприятиях обеих сторон. Не случайно, выступая 25 марта этого года на XIII съезде Союза нефтегазопромышленников России, председатель Профсоюза Александр Викторович Корчагин отметил, что Нефтегазстройпрофсоюз России и Союз нефтегазопромышленников активно взаимодействуют в области решения социально значимых проблем нефтегазового комплекса страны.

В Википедии написано: «В августе 1996-го ушел в отставку с поста министра топлива и энергетики РФ. Отставка была связана с особой позицией в отношении государственного регулирования ТЭК, а также неприятия залоговых аукционов и высоких темпов приватизации объектов нефтяного комплекса России». Можете пояснить «особую позицию»?
Особая позиция была, но я ее не выпячивал. В 91-м посоветовался с братом, он тоже принял мою линию, как и вся семья, — не участвовать в приватизации. И сейчас могу подчеркнуть: считал и считаю, что надо создавать новую собственность и ее защищать, поддерживать. Если человек новую пашню вспахал, заводик построил, ларек открыл, новое маленькое месторождение начал осваивать, ему нужны преференции, помощь, нулевые кредиты. Новое должно развиваться! Я был везде и всюду против приватизации государственных нефтегазовых комплексов. И в 1996 году внес в парламент проект соответствующего указа. Его можно было элементарно утвердить. Но при всем своем авторитете я «не вписывался в тренд». Для меня всегда важно, какая польза будет от того или иного решения. Угольная промышленность, например, полностью приватизирована и при этом очень эффективна, потому что была не растаскана, а сконцентрирована благодаря реструктуризации. «Сургутнефтегаз», возглавляемый Владимиром Леонидовичем Богдановым, был эффективным и в советское время, и в жуткий переходный период, таковым остается и сейчас.

Насколько ТЭК России соответствует потребностям её экономического развития?
Соответствует, хотя и не по всем параметрам. ТЭК опережает многие отрасли, но что толку говорить об успехах, когда мир уже ушел вперед, и мы снова догоняем зарубежных коллег. Перед нами грандиозные задачи, и они, на первый взгляд, такие же невыполнимые, как когда-то в 80-х. Но все можно преодолеть, когда есть цель и воля её достичь.

Насколько конкурентоспособен отечественный ТЭК на мировом рынке углеводородов?
Конкурентоспособен, но есть куда развиваться. Очень важен средний уровень развития. Если вперед вырываются лишь единицы компаний, то в целом отрасль проигрывает в международной конкуренции. Важно, чтобы все компании соответствовали мировому уровню. Для этого важна государственная поддержка ТЭКа. Этим вопросом Союз нефтегазопромышленников как раз и занимается.

Как обстоят дела с развитием производства СПГ и нефтегазохимии?
До последнего времени мы явно отставали от многих стран, и Союз систематически поднимал этот вопрос на уровне правительства. Надо сказать, что производство СПГ мы хорошо продвинули сначала на Сахалине, а сейчас и на Ямале. На подходе новые проекты. Свои 15% на мировом рынке СПГ мы должны достичь и защитить. Желательно иметь долю побольше, но не более 25%. Огромный успех ямальского проекта говорит о достижимости этого замысла. Первым всегда тяжелее в психологическом и технологическом плане, но высокая планка ими взята, чего нельзя сказать о нефтегазохимии: тут мы отставали и отстаем. Да, есть ПАО «СИБУР Холдинг», но он один, а должно быть с десяток подобных компаний. В помощь этой задаче разработана программа правительства, которую осенью должны утвердить. Мы в СНГП её всячески поддерживали и продвигали. Уверен, ситуация начнет меняться.

Когда возобновляемые источники энергии вытеснят углеводороды?
Опять тема на отдельное интервью. Мне нравится фраза: «Каменный век закончился не потому, что камни закончились». Так и углеводородная эпопея не закончится из-за того, что газ и нефть исчезнут из недр. Есть другие виды энергии: водородная, солнечная, ветряная, приливная… И всякой — свое место. К примеру, в Якутии не нужно от поселка к поселку 500 километров тащить газопровод, но возможно использовать малые водородные источники энергии. И об этом надо не мечтать, а дело делать. Или вот в Гималаях (люблю там по горам ходить) столько солнца, что другие источники просто не нужны. То есть важно учитывать региональные особенности. И если у нас есть газ, то ставить задачу повсеместно переходить на другой вид энергии — нонсенс. Газа у нас хватает, поэтому я за взвешенность решений и баланс источников энергии.
Вы за борьбу или компромисс?
За борьбу, но она не заканчивается успехом, если не найден компромисс.

Коротко. Между строк.

В Тюмени часто бываете?
Часто. Занимаюсь преобразованием родной деревней. Очень благодарен губернаторам, которые всегда помогали в осуществлении социальных проектов. Люблю Тобольск: как минимум раз в два года бываем там всей семьей.

Что дает вам жизненную энергию?
Корни, воспитание — все вместе. Трепетно отношусь к корням, хорошо знаю историю деревни, начиная с её первых поселенцев.

Какую книгу сейчас читаете?
«Месть географии» Роберта Каплана. Вообще увлекаюсь историей и мировоззренческими вопросами. Вон на подоконнике стопка книг, которые наметил прочесть.
Светлана Романовская

http://www.rogwu.ru/journals/zhurnal_ngsp-inform/250

Интервью журналу «НГСП-информ», выпуск 4, август 2019 г.