Ю.К. Шафраник: «Отношения России и США: от конфронтации к вынужденному сотрудничеству» (статья в журнале «Международная жизнь», февраль 2017 г.)

Как будут развиваться российско-американские отношения?
Отношения России и США за последние 25 лет прошли, по моему мнению, три этапа развития.
В начале 90-х годов эйфория от демократических преобразований и перехода на рыночные рельсы сопровождалась обращением российской элиты к примеру США как образцу современной экономики и процветания населения и сформировала высокие ожидания от развития российско-американских отношений буквально по всем направлениям.
Принципы Вашингтонского консенсуса были безоговорочно положены в основу радикальных реформ и задавали вектор нашего взаимодействия в 90-х годах. Была создана Межправительственная комиссия Гора-Черномырдина. Как её активный участник могу подтвердить, что она проделала большую работу по приданию политического импульса и созданию юридической базы для экономического сотрудничества и реализации целого ряда масштабных совместных проектов. Благодаря её содействию многие крупные американские компании пришли в Россию и внесли существенный вклад в становление рыночной экономики, развитие технологического прогресса в целом ряде отраслей, включая нефтегазовый сектор.
В мае 2001 г. состоялся саммит президентов США и Российской Федерации, одним из результатов которого стала инициатива формирования Энергетического диалога РФ — США, который был призван содействовать коммерческому сотрудничеству в энергетическом секторе, увеличивая взаимодействие между соответствующими компаниями двух стран в области разведки, производства, переработки, транспортировки и сбыта энергоносителей, а также в реализации совместных проектов, в том числе в третьих странах.
В том же 2001 г. была опубликована Белая книга «Партнёрство США и России: Новые времена, новые возможности», в которой излагалась позиция Конгресса США относительно энергетического сотрудничества с Россией. В этом документе прямо указывалось, что приоритетным направлением внешней политики США должно стать развитие российско-американского энергетического сотрудничества, поскольку таким образом США могут «уберечь себя от рисков неопределённости поставок энергоносителей и ненужной зависимости».
Тогда многое было сделано. Достаточно упомянуть такие огромные проекты, как «Сахалин-1», «Сахалин-2», «Каспийский трубопроводный консорциум» или начало совместного освоения арктического шельфа. В России, можно сказать, прописались американские компании «ЭксонМобил», «Шеврон», «КонокоФиллипс», «Бейкер Хьюз», «Халлибертон»…
Однако технологическое развитие, новые технологические прорывы США буквально за 2008-2015 годы кардинально изменили ситуацию. Отношения сотрудничества с Россией, в том числе в энергетической сфере, сменились острой конкуренцией (а позже — в геополитическом плане — и конфронтацией).
С другой стороны, уже к концу 1990-х годов разочарование результатами «шоковой терапии», резкое сокращение производства и падение доходов значительной части населения привели к изменению отношения наших граждан к западной модели и началу поиска собственного пути развития.
В начале XXI столетия в отношениях между нашими странами появляются разногласия и по политической повестке дня. Определенные круги в США посчитали, что распад Советского Союза и последовавший кризис российской экономики являются исключительно результатом победы США и НАТО в «холодной войне» и что эта победа раз и навсегда лишила Россию какого-либо влияния не только на мировую политику, но и на региональное развитие. Был сделан вывод, что мир стал однополярным, что США являются единственным гарантом международной безопасности, имеющим полное право вмешиваться во внутренние дела любого государства, включая применение вооруженных сил.
При этом в Восточной Европе (при поддержке определенных политических сил в странах данного региона) была сделана ставка на расширение НАТО. Тот факт, что на протяжении всей истории существования российского государства соседи регулярно пытались покушаться на его территориальную целостность и временами добивались существенных результатов, совершенно не учитывался. Все это в совокупности стимулировало дальнейшее усиление в России опасений, вызываемых действиями США.
Накопившиеся противоречия и видимый ущерб России в зоне её национальных интересов обострили противоречия между нашими странами, особенно после вмешательства США в события в Югославии и на Ближнем Востоке. (Кстати, Дональд Трамп в ходе своей предвыборной кампании назвал нападение на Югославию, агрессию против Ирака и Ливии криминальными преступлениями.) В итоге к концу первого десятилетия XXI века мы получили радикальное ухудшение двусторонних отношений, которое охватило не только политическую сферу, но и стало сказываться на экономическом сотрудничестве.
На третьем этапе (после 2010 г.) наши отношения еще больше обострились после вмешательства США во внутренние дела Ливии и в связи с разногласиями по вариантам урегулирования гражданской войны в Сирии. Негативно сказались и присоединение Крыма к России, и продолжающийся гражданский конфликт на востоке Украины.
(При этом нельзя забывать, что именно вторжение Соединенных Штатов в Ирак не только дестабилизировало Ближний Восток, но и породило ИГИЛ, а нарушение суверенитета Сирии привело к дальнейшему расползанию террористической угрозы.)
В конечном счёте декларируемая Бараком Обамой в начале его президентской карьеры «перезагрузка» наших отношений обернулась яростной атакой на экономику, политику и идеологию России.Во время его президентства фактически была развязана новая холодная война против России, отмечает научный руководитель Института США и Канады РАН Сергей Рогов: «Это выражается в диком разгуле пропаганды, в прекращении нормального политического диалога, контактов между военными, использовании экономических рычагов».
Тем не менее в данный период благодаря совместным усилиям дипломатов России и США удалось заключить новое соглашение о сокращении стратегических наступательных вооружений, выработать соглашение по ядерной программе Ирана и достичь серьезного взаимопонимания по совместным действиям в Сирии. Эти успехи свидетельствуют: когда обе стороны проявляют необходимую политическую волю, то удается достичь существенного прогресса на благо не только обеих сторон, но и стабилизации политической обстановки в мире в целом. Два последних примера, на мой взгляд, убедительно подтверждают необходимость прилагать больше усилий для понимания истинных целей, причин и мотивов действий партнера, с большим уважением относиться к его аргументации.
Итак, в России в конце 90-х эйфория от чуть ли не «братской дружбы» с США сменилась глубоким разочарованием и переходом в другую крайность – во всем видеть «происки Вашингтонского обкома». На фоне экономических неурядиц и глубоко укоренившихся клише советской пропаганды эти настроения получили широкое распространение.
Надо сказать, что такого рода общественное самочувствие негативно сказывается не только на двусторонних отношениях, но и на отношении к основным проблемам современности. В частности, это способствует росту изоляционистских настроений, попыткам противопоставить процессу глобализации строительство экономической автаркии, созданию административных барьеров для взаимодействия с иностранными фирмами. Думаю, что наши партнеры могли бы проиллюстрировать эти наблюдения примерами из американской политической и экономической практики.
Абсолютно прав президент ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Александр Дынкин, говоря, что по инициативе США продолжается активная перестройка институтов экономического регулирования: создаётся Транстихоокеанское партнерство и идет подготовка к формированию аналогичной трансатлантической структуры. Это крупнейший слом сложившейся конфигурации международных экономических отношений, свидетельствующий о том, что США отказались от поиска компромисса внутри ВТО и делают ставку на новые форматы с собственным доминированием.
Сегодня, конечно, можно констатировать, что влияние деятелей, выступающих за поддержание однополярного мира, явно ослабло — прежде всего в результате поступательного развития таких стран, как Китай и Индия. По мере роста экономической и военной мощи Китай начинает играть все более влиятельную роль не только в Азии, но и в мире. При этом он проводит традиционно взвешенную, но все более активную политику усиления — в первую очередь — экономического сотрудничества со многими странами.
Зато тяга США к собственной экономической и военно-политической однополярности сейчас особенно очевидна в отношениях с Россией. Однако я не исключаю, что в Белом доме и Конгрессе возникнут условия для пересмотра укоренившихся предубеждений и недоверия. В этом контексте важную роль способен сыграть, например, механизм Дартмутских конференций. Возникшая более 50 лет назад (прежде всего благодаря усилиям таких патриархов внешней политики, как госсекретарь США Генри Киссинджер и российские академики Георгий Арбатов и Евгений Примаков), эта форма прямого и откровенного диалога авторитетных общественных деятелей обеих стран дает возможность не только обсудить накопившиеся проблемы, но и выработать взаимоприемлемые пути их решения. Думается, что в ближайшие годы мы должны приложить максимум усилий для повышения эффективности Дартмутских конференций. Конечно, с учетом значительных перемен, произошедших после сотрудничества в 90-х годах, включая перемены в энергетической сфере.
В ходе «сланцевой революции» государственные органы, предприниматели и научное сообщество США показали пример того, как частная инициатива, поддерживаемая государственным стимулированием науки, внедрения новых технологий и предпринимательского риска на наиболее перспективных направлениях технологического прогресса позволяет быстро перестроить энергетическую отрасль под нужды собственной экономики и населения.
Как профессионал и непосредственный участник изначального освоения ресурсной базы Западной Сибири я с глубоким уважением отношусь к отраслевой — организационной и экономической — эффективности в Соединённых Штатах, продемонстрированной при освоении сланцевых месторождений нефти и газа. Впечатляют сроки трансформации отрасли, обновление связанных с ней финансовой и транспортной инфраструктуры и производственной базы, рост квалификации кадров и скорость интегрирования нового сектора в экономику страны.
Разумеется, не стоит преувеличивать значение технологического скачка в освоении нетрадиционных ресурсов в краткосрочной перспективе, однако долгосрочный эффект может быть значительным. Пока нигде в мире, кроме США, такого интенсивного освоения нетрадиционных ресурсов не происходит. Множество попыток — даже в хорошо организованной Европе — по тем или иным причинам пока привели лишь к разочарованию инвесторов. Это связано не только с геологическими отличиями и экологическими ограничениями: прежде всего, я полагаю, новые проекты не выдержали конкуренцию с существующими традиционными и перспективными возобновляемыми источниками энергии.
Важной сферой энергетических интересов как России, так и США являются рынки Западной Европы, которые также претерпевают трансформацию ввиду перехода на более экологичные виды топлива и вследствие сокращения собственной добычи газа европейскими государствами. На европейском рынке газа Россия всегда обеспечивала стабильные поставки и цены — даже в периоды отраслевых изменений и нестабильности. Последние данные по экспорту газа подтверждают это. В условиях аномально холодной зимы и соответствующего роста потребления российские поставки играют главную роль в поддержании нормальной жизнедеятельности в Европе.
Следует отметить, что если бы европейские регуляторы стремились к реальной диверсификации источников природного газа, то им было необходимо направить усилия прежде всего на стабилизацию государств Ближнего Востока в долгосрочной перспективе, поскольку необходимые инфраструктурные проекты требуют десятилетий, чтобы окупиться.
Для решения задачи диверсификации европейского газового рынка Иран был и остаётся наиболее экономически обоснованным источником поставок природного газа. Изменения глобального энергетического и политического ландшафта последних трех лет привели к возможному участию Ирана в европейском проекте «южного газового коридора». Такие радикальные и быстрые изменения трудно предсказывать, но к ним нужно быть готовым.
Наряду с ростом китайской промышленности скачок производства нефти и природного газа в США привел к радикальным изменениям на рынке углеводородов. Здесь всем участникам пришлось пересматривать свои стратегии и проекты. С одной стороны, это привело к превышению предложения над спросом на нефть и газ и значительному падению цен на углеводороды в целом. Следовательно, существенно сократились доходы стран-производителей. С другой стороны, благодаря снижению зависимости стран-импортеров от производителей такого политически нестабильного региона, как Ближний Восток, цены на рынке обрели устойчивость на уровне, приемлемом для производителей и потребителей. Создались более благоприятные условия для роста в будущем экономической активности и благосостояния населения Земли.
В целом эффект увеличения мирового производства углеводородов следует оценивать положительно: прежде всего потому, что главной проблемой мировой экономики в настоящее время является обеспечение устойчивого роста. США сегодня являются крупнейшим в мире производителем жидких углеводородов и природного газа, Россия занимает второе место по данным показателям. С учетом этого роль их взаимодействия в обеспечении не только экономической, но и политической стабильности в мире невозможно переоценить. На мой взгляд, сфера энергетики объективно является полем долгосрочного взаимовыгодного сотрудничества наших стран.
В то же время есть ряд острейших политических проблем, решить которые невозможно без тесного сотрудничества РФ и США. Назовем это сотрудничество вынужденным. На первом плане здесь международный терроризм, особенно акции ИГИЛ, организации, вызвавшей масштабную гуманитарную катастрофу на территории Сирии и Ирака и пытающейся распространить свое влияние не только на соседние страны, но и на весь мир.
С 2011 года ситуация в Сирии постоянно ухудшалась, несмотря на действия позитивных сил как внутри страны, так и вовне. Россия не вмешивалась, ограничиваясь миротворческими призывами к противоборствующим сторонам. Однако когда стало очевидным, что наиболее радикальные и антигуманные силы реально начинают обострять ситуацию в своих интересах, что уже реально просматривалась возможность образования игиловского Халифата, мы предложили военные средства как единственно эффективные на этом этапе конфликта.
Действия экстремистов активизировались по всему миру — и в США, и в Европе, и в России, — но именно в Сирии система международной безопасности проходит сегодня проверку на состоятельность, учитывая масштабы гуманитарной катастрофы и число вовлеченных в конфликт сторон. Россия не могла остаться в стороне и поэтому предлагает свои решения по скорейшему завершению военных действий и переходу к мирному процессу.
Примером весьма успешного регионального взаимодействия США и России в недавнем прошлом была бескровная ликвидация химического оружия на территории Сирии. Только сотрудничество наших стран сделало эту операцию возможной в столь короткие сроки. На этом фоне самостоятельная операция США в Ираке с теми же целями – уничтожение оружия массового поражения – заняла несколько лет и привела к гибели 4497 военнослужащих США и около миллиона граждан Ирака, а также к длительной дестабилизации обстановки в этом регионе.
Обобщая всё вышесказанное, полагаю, что принципами для выстраивания архитектуры сотрудничества должны выступать следующие отправные точки:

• Россия в значительной степени интегрирована в систему международно-правовых отношений, хотя нарастающая конфронтация с западными странами затормозила этот процесс. Россия заинтересована в дальнейшей интеграции, укреплении своей роли в мировой экономике и обеспечении равноправия участников международного сотрудничества. Для этого РФ развивает региональные союзы и взаимовыгодное сотрудничество не только с государствами, ранее входившими в СССР, но и с такими растущими экономиками, как Китай и Индия.
• Россия и США вынужденно сотрудничают в вопросах контроля и нераспространения оружия массового поражения. Эта задача остаётся приоритетной для обеих стран. В данном контексте может быть продолжено и сотрудничество как по иранской ядерной программе, так и по вопросам обеспечения исполнения третьими странами взятых на себя международных обязательств.
• Предотвращение распространения идеологий, подобных ИГИЛ, и роста аналогичных террористических формирований, согласованные действия по борьбе с международным терроризмом являются естественным приоритетом в международной повестке обеих стран. Сотрудничество в этой области должно исключить возможные конфликты участников и повысить эффективность принимаемых мер.
• Энергетика является сферой деятельности в глобальном масштабе как для США, так и для России. Здесь взаимодействие наших стран, компаний и специалистов необходимо для повышения эффективности энергетической отрасли в целом и обеспечения устойчивого роста мировой экономики.

Энергетическое сотрудничество наших стран в регионах Ближнего и Дальнего Востока и строительство новых энергетических коридоров могло бы стать важным средством политической стабилизации и обеспечения экономического роста.
Нет сомнений, что у наших стран есть серьезные основания для ухода от конфронтации к сотрудничеству. И не только вынужденному.

«Мир в состоянии хаоса, – заявил в недавнем интервью бывший госсекретарь США Генри Киссинджер. — Во многих частях мира одновременно происходят фундаментальные сдвиги, управляемые несовместимыми принципами. Перед нами две проблемы: во-первых, как ослабить хаос в регионах, и во-вторых, как создать внутренне непротиворечивый мировой порядок, основанный на согласованных принципах функционирования всей системы».
Разделяя такую оценку состояния международных отношений, считаю, что только гораздо более конструктивное сотрудничество РФ и США может активно содействовать решению накопившихся острых проблем.
К сожалению, пока настрой элиты США по отношению к России остается крайне конфронтационным. От стратегического партнера требуют всё новых уступок в политической, экономической, оборонной и идеологической сферах. Но наше общество уже не приемлет «отступательные маневры». Поэтому руководство страны, абсолютно не настроенное на конфронтацию с кем бы то ни было, не намерено поступаться национальными интересами. Как не намерено и менять приоритеты международного сотрудничества в угоду политической конъюнктуре.
https://interaffairs.ru/virtualread/ia_rus/22017/index.html#/56/

Статья в журнале «Международная жизнь», февраль 2017 г.