Тюменская областная Дума торжественно отметила своё 20-летие. Но подлинную основу парламентаризма в регионе заложил первый демократически избранный Совет народных депутатов.
Накануне думского юбилея мы встретились с Юрием Шафраником. Наш земляк весной 1990-го, по сути, променял кресло генерального директора «Лангепаснефтегаза» на депутатский мандат Тюменского областного Совета XXI созыва. На первой же сессии нефтяного генерала — 38 лет от роду! — избрали председателем этого представительного органа власти. Осенью 1991-го Борис Ельцин назначил проявившего себя политика главой вновь образованной администрации Тюменской области, а через год с небольшим — министром топлива и энергетики России. Практически все лихие 1990-е Шафраник был непосредственным участником событий, предшествовавших образованию Дум в стране.
Крайняя мера
— Юрий Константинович, созданию Дум предшествовал поистине жуткий раскол в обществе. Осенью 1993-го он перерос в настоящее вооружённое восстание с баррикадами, захватом мэрии Москвы и штурмом телецентра «Останкино», завершившееся вводом в столицу войск и расстрелом из танков Дома Советов. Жертвами того кровавого противостояния стали сотни россиян. Можно ли было всего этого избежать?
— В самом 1993-м — вряд ли… Как говорят, нашла коса на камень. В те поистине революционные дни правительство под председательством Виктора Черномырдина собиралось дважды в день — утром и вечером. Мы заседаем — а за окнами улица бушует, гибнут люди. Я очень явно представлял тогда, что чувствовали министры Временного правительства в октябре 1917-го. Вся наша охрана на Старой площади — несколько автоматчиков, которые по толпе стрелять не будут. Стоит хотя бы двум-трём тысячам человек подойти к зданию... И так две недели! Это была такая трагедия!
— Чем не основа для мемуаров?
— Да, возможно, когда-нибудь возьмусь за их написание. Я не раз себя спрашивал: а как бы сам поступил на месте главы государства? Противостояние в стране усугубляется, компромисса достичь не удаётся. Конституция не принята, сепаратизм расцветает, а это такая заразная политическая болезнь! Того и гляди, Россия распадётся, как СССР. Не оправдываю президента в той ситуации, но и не осуждаю. Возможно, дальнейшее затягивание с принятием решения о вводе войск привело бы к ещё большим жертвам. Большинство из нас понимало, что президент перегнул со стрельбой из танков. Он не сумел переиграть противоборствующую сторону, переломить ситуацию — и пошёл на крайнюю меру. В любом случае нарыв уже был налицо, и его надо было как-то вскрывать.
Революция продолжается?
— Нынешняя революция на Украине многим напомнила Россию сентября-октября 1993-го… Заставила вновь пережить события 20-летней давности.
— Параллель с Украиной — просто классика. У любого действия есть своё предшествие. Тот гнойник, иначе и не назовёшь, который сегодня прорвало, образовался не за один год. Распад такой страны, как Советский Союз, всё ещё продолжается. Ведь мы тогда в очередной раз постарались всё разрушить до самого основания. Такие процессы, когда ты меняешь всё сразу — страну, идеологию, философию, мораль, нравственность, целеполагание, прочие системные вещи, — не заканчиваются ни за 20, ни за 25 лет! Надо минимум полвека переболеть. И будем ещё перебаливать!
— Присоединение Крыма буквально раскололо нашу страну на два непримиримых лагеря — «за» и «против».
— Считаю присоединение Крыма абсолютно оправданным шагом, хотя и с вероятными тяжёлыми последствиями. Не думаю, что он разделил страну на два непримиримых лагеря. Скорее, заставил многих задуматься о собственной судьбе. России пришлось, как и в 1993-м, действовать решительно. Да, выбор имелся лишь между плохим и очень плохим, но непростительно было остаться в стороне. Не сейчас, так через год-другой обстоятельства заставили бы вмешаться. А процессы, подобные украинским, предстоят ещё во всех бывших республиках Советского Союза. И не только там. Саудовская Аравия, Катар — я хорошо знаю арабский регион, уже двадцать лет встречаюсь с вождями — принимают меры, чтобы не допустить у себя подобного развития событий. Ну, а коль так, значит, и нам надо коллективным разумом точнее и острее осмыслить происходящее, не избегая противоположных точек зрения. Не надо бояться! Противоречащие оценки позволяют умным людям найти золотую середину в поступках и грамотно выверить свои действия.
Остались без стержня
Я не случайно всё время говорю о необходимости опережающих действий, нацеленности на результат. Именно так действовали мы в областном Совете народных депутатов... К слову, в депутаты я пошёл не от хорошей жизни. У меня, как генерального директора нефтедобывающего объединения, нервы были буквально закручены в узел. За предыдущие годы мы вышли на максимум — по бурению скважин, добыче нефти, строительству трубопроводов, дорог, жилья. И вот полный ступор. Непонятно, куда двигаться дальше? С конца 1980-х ни ЦК КПСС, ни Совету министров вообще было не до Тюмени. Ну, живёт и живёт! Занимались сепаратизмом республик, Баку, Тбилиси, экономическими и политическими разборками. Всем, что назрело и перезрело — как позже в арабской весне или на той же Украине. Всем, что не реформировалось предыдущие десять лет, прошедшие со смерти Алексея Косыгина.
Область ждала директив, а центр не смог правильно и в опережающем режиме сформулировать стратегию реформ. Мы, нефтяные генералы, по инерции продолжали выполнять производственные планы любой ценой, по мере сил сглаживая непродуманные разнонаправленные решения государственных органов управления, в пожарном порядке гася возмущение своих коллективов. И всё это на фоне дискуссий о реформе политической системы…
— В феврале 1990-го на улицы Москвы вышло более 200 тысяч человек, требовавших отмены шестой статьи Конституции, закреплявшей руководящую и направляющую роль КПСС, и установления в стране многопартийной системы. И уже на следующий день пленум ЦК КПСС такое решение принял, статью отменили...
— Статью-то отменили, но КПСС тогда была не просто политической структурой, а структурой государственной власти, причём её стержнем. А мы взяли и, не подготовив ничего взамен, лишили страну стержня. Это было огромной проблемой для большинства регионов, и особенно для Тюменской области. Незадолго до этого в Тюмени на пленуме обкома КПСС на должность первого секретаря не был избран заслуженный человек Геннадий Богомяков, в течение семнадцати лет стоявший во главе региона. Крупнейший нефтяной край оказался, по сути, в состоянии безвластия... Ростки многопартийности надо выращивать и лелеять. Её приказом не введёшь. Я сам выступал за многопартийность, когда избирался депутатом. Но ведь многопартийность проблем управления огромным промышленным комплексом не решит.
Задать вектор броуновскому движению
— На первой же сессии Совета вас избрали его председателем...
— У меня и мысли не было о занятии какого-то поста. Да Боже упаси! Я, сложившийся руководитель нефтедобывающего объединения, сам себе хозяин, за неполные десять лет прошёл в болотниках от первой скважины до годовой добычи в 30 миллионов тонн… Но мои учителя, и Богомяков в их числе, очень рано вбили в голову понимание ответственности за порученное дело. В воздухе отчётливо пахло грозой, я нутром чувствовал беду и искренне переживал, что же с нами будет! Эти переживания и заставили шагнуть на совершенно неведомое мне поле большой политики. Областной Совет депутатов оказался единственной легитимной властью в регионе.
— В своих интервью вы нередко сравниваете областной Совет с кипящим котлом.
— Действительно, в Совет вошли почти три сотни заранее не согласных друг с другом депутатов, избранных прямым голосованием. Каждый всё знает лучше, чем кто-либо другой, высказывается безапелляционно, нелицеприятно. Все кричат, никто никого не слушает. Доходило до призывов закрыть задвижки на нефтепромыслах! Свою республику требовали сибирские татары. Настоящее броуновское движение, где побеждают громкий голос и популистские обещания. Примерно та же картина в Салехарде и Ханты-Мансийске. Не забывай: мы тогда были единым регионом. Приходилось координировать абсолютно все действия на огромной территории. Мне, авторитарному нефтяному генералу (в Главтюменнефтегазе воспитывали жёстко — мобилизация, задача, успех!), хватило разума не закрыть котёл крышкой, иначе её просто снесло бы.
— Каким образом всю эту энергию хаоса вам удалось направить на созидание?
— Нам необходимо было как можно скорее найти единственно верный вектор движения. Выигрыш наш состоял в формировании целей, опережающих ситуацию. В обстановке общесоюзной растерянности и бардака мы приступили к выработке Концепции перехода области на принципы самоуправления в условиях формирования рыночной экономики. Так она называлась. Привлекли лучшие умы страны, выдвинули тезис о сильной региональной политике, и в основу концепции заложили идеи расширения прав и полномочий Тюменской области в использовании природно-ресурсного потенциала для решения текущих и долгосрочных социально-экономических задач. Наша концепция предусматривала также введение платного недропользования в стране. Идея состояла в том, чтобы на базе уже существующей советской собственности иметь мощные компании под контролем государства, а на базе новых месторождений создавать новую собственность и новые компании.
— Депутаты поддержали предложенную концепцию?
— Не сразу. Как только на сессии облсовета мы доложили основные направления концепции, в зале начался форменный митинг. Депутаты просто не понимали, о чём идёт речь. Хотя, должен признаться, документ был ещё сыроват. Мы прервали сессию на месяц. Доработанный документ большинством голосов приняли уже в ноябре 1990-го. Принятие концепции стало самым большим политическим достижением того смутного времени. Я по сей день горд, что инициировал её разработку и принятие. Мы заложили основы реформ и на территории нашего региона, и во всей нефтяной отрасли страны.
Тюмень опережала весь Союз
Мы явно опережали и союзный, и российский парламент, которые зациклились на политике. В 1991-м наша концепция легла в основу Указа Президента РСФСР «О развитии Тюменской области». Текст указа рождался в жуткой борьбе. Ведь мы отрывали у экспортёров — а из них выросли многие наши олигархи — колоссальные деньги. Деньги, которые до нас уже поделили. Терял и российский бюджет. А ему надо было дотировать шахтёров, стучавших касками. У нас были ярые противники в столице. Да и дома «доброжелателей» хватало. Повсеместно шли разговоры о независимости. Я мотался между Салехардом и Ханты-Мансийском, объясняя на сессиях окружных Советов свою позицию: «О чём вы говорите? О лучшей жизни в независимой республике? Но суверенитет сам по себе денег не принесёт! Говорить следует об именном указе президента и своей доле в стоимости нефти. Вот это сообща надо пропихивать, а не статус республик! Иначе в Москве нас столкнут лбами и раздавят поодиночке».
— Судя по всему, ваши доводы оказались весьма убедительны…
— Нам удалось договориться. Уже после этого мы согласовали и завизировали указ президента. Подписать его планировали 19 августа 1991-го. Но из-за ГКЧП подписание состоялось ровно через месяц — 19 сентября. Своим указом Борис Ельцин делегировал нам право «формировать и свободно использовать территориальный фонд товарных и сырьевых ресурсов в объёме 10 процентов от общего производства нефти и газа на территории области и автономных округов для обеспечения социально-экономического развития региона». В указе мы прописали поручение Совету министров по подготовке проекта федерального закона о недрах. Став главой администрации Тюменской области, я возглавил комиссию по внесению его в парламент. Закон приняли в феврале 1992-го. Он позволил нашему триединому региону 1990-е и начало 2000-х прожить гораздо лучше своих соседей, поскольку с каждой тонны нефти областной и окружные бюджеты автоматом получали свою — и весьма увесистую! — долю.
Уватский плацдарм
— Юрий Константинович, давайте вернёмся в 1994 год, когда была создана Тюменская областная Дума.
— Дума появилась не на пустом месте. Мы сохранили Тюменскую область, хотя входящие в её состав автономные округа и обрели статус самостоятельных субъектов Федерации. Мы получили долю от нефти и газа. Получили «второй ключ», то есть право наравне с Федерацией принимать решения по недропользованию и назначению кадров. Нам удалось подписать документ о создании областного парламента, избираемого всем регионом, и о выборах губернатора опять-таки жителями всего региона. Договорились об образовании Административного совета Тюменской области в составе председателей трёх парламентов, трёх губернаторов и госсекретаря. Его легитимность подтвердили на сессиях всех трёх Советов народных депутатов. Административный совет должен был продвигать стратегию развития большой Тюменской области.
Правда, в 1993-м меня назначили министром, и многие процессы шли уже без моего участия. Я благодарен руководству области и автономных округов, особенно Александру Филипенко, которому удалось создать команду и в лучшем варианте реализовать многое из того, что мы хотели. Если сегодня оглянуться, то за 20 лет Тюменская область, автономные округа, города и районы получили огромный результат в социальном и экономическом развитии. Это, безусловно, заслуга и депутатов трёх регионов!
— Будучи министром, вы продолжали помогать Тюменской области?
— Помогаешь, как правило, тому, кто впереди. Такова моя идеология. А впереди тогда были Югра и Татарстан. Как я мог их не поддерживать? Не забывал, конечно, и Тюмень. Мне удалось пробить так называемый Уватский проект. Никто в Москве, включая Виктора Черномырдина, не верил в него и не хотел подобной ерундой заниматься. Только постановление правительства и федеральные деньги позволили «Тюменнефтегазу» запустить Кальчу, создать плацдарм для дальнейшего освоения.
Хотя у меня и без Увата проблем хватало. В Минтопэнерго скинули функции восьми развалившихся советских министерств. Денег нет, платежи рухнули, а страну надо снабжать электричеством, нефтью, газом, углём, чтобы люди не замёрзли. Мы смогли дезавуировать самые дикие подходы к реформированию нефтянки, предполагавшие полную самостоятельность всех НГДУ, что привело бы к совершенному коллапсу. Взамен выстроили вертикально интегрированные компании — от скважины до бензоколонки, хотя в стране Советов добычу нефти курировало одно министерство, переработку — другое, сбыт — третье. Произвели целую революцию в традиционной планово-убыточной угольной промышленности, сделав её рентабельной. Но прежде остановили 140 шахт, высвободили 300 тысяч шахтёров.
Нельзя расслабляться
— Созданная вами после ухода из большой политики международная инвестиционно-финансовая группа «Союзнефтегаз» реализует проекты в десятках стран мира — от Узбекистана и Казахстана до Сирии и Колумбии. Почему же вы обходите стороной Россию и родную Тюменскую область?
— Пройдя путь от слесаря до генерального директора одного из крупнейших нефтедобывающих объединений Западной Сибири, а в политике — от губернатора до министра и сенатора, я захотел начать нестандартное дело, которым посчитал работу на новых инвестиционных проектах, причём там, где моих коллег ещё не было — за пределами России. В конце 1990-х, когда все были заняты делёжкой госсобственности, это направление деятельности оставалось абсолютно неосвоенным. В то же время наша компания стремилась работать и дома. Именно «Союзнефтегаз» первым взялся за Ванкор. Никто не считал его перспективным. Мы начали работы, юридически, экономически и структурно упаковали проект, а затем передали «Роснефти», потому что дальше его могла поднять только великая компания. Это могли быть «Exxon» или «Shell», но мы сработали на российскую национальную нефтяную компанию, о создании которой я когда-то мечтал. На сегодня это самый лучший проект в России за последние 25 лет. Сейчас занимаемся месторождениями с трудноизвлекаемой и тяжелой нефтью, которыми те же 25 лет никто не занимался.
За рубежом я реализую исключительно коммерческие проекты на заёмные деньги, которые необходимо вернуть с процентами. К сожалению, инвестиционный климат в России всё ещё не даёт таких стимулов, как в других странах. Что касается большой Тюменской области, я принципиально не веду здесь проектов. Зато доволен отношениями с губернаторами, председателями Дум, ведь никак от них не завишу. Ни я, ни мои родные сознательно не участвовали в приватизации. Группу компаний я создавал с нуля. Сегодня минимум раз в месяц прилетаю сюда, заезжаю к родителям в родной Карасуль, посещаю альма-матер — Тюменский нефтегазовый университет. Мне не надо лгать ни себе, ни людям, перед которыми выступаю. При этом стараюсь не впадать в пустое критиканство, поскольку сам хлебнул политического руководства и с уважением отношусь к тем, кто стоит у руля нашего региона. Такая независимость даёт мне возможность каждому из них в любой момент сказать, с чем не согласен. Несмотря на все достижения нельзя расслабляться. У нас ещё чрезвычайно много проблем.
Не тупее американцев
— Сегодня финансовая ситуация в большой Тюменской области ухудшается. Федерация полностью централизовала поступления налога на добычу полезных ископаемых, обеспечивавшего львиную долю доходов областной казны… Падает и добыча нефти на севере региона. Что нас ждёт дальше?
— Я приведу в пример старейший нефтяной район мира — Техас. За последние семь лет здесь на 40 процентов увеличили добычу. Просто в США на уровне государства и региона приняты законы и созданы условия, которые позволили за эти годы на 45 процентов увеличить бурение, на 40 процентов — занятость людей в нефтегазовом секторе. Они вдвое (!) снизили цену на газ для промышленных потребителей, тариф на электроэнергию не меняется уже семь лет. Всё это дало колоссальный импульс для развития реальной экономики. Поэтому у них и бочку нефти добывать рентабельно, тогда как у нас компании вынуждены закрывать тысячи скважин с суточным дебитом в 5 тонн и даже выше.
Вопрос «что дальше?» надо задавать в каждой газете. Почти два года назад на Международном инновационном форуме «НефтьГазТЭК» в Тюмени, модератором которого меня попросил выступить губернатор Владимир Якушев, я вывел формулу: «Благополучие населения Тюменской области, России при любой цене на нефть». Мы должны провозгласить на всю страну близкий к этому политический лозунг и показать, как достичь этого результата. Если мы и сегодня, как когда-то в 1990-е, не будем опережать с трактовками целей и задач, то ни министерства, ни администрация президента думать за нас не станут. У них своих проблем хватает. Мы должны сами разработать и предложить такую систему мер, при которой добыча даже бочки нефти станет рентабельной. Это касается также развития нефтегазохимии и сопутствующих производств. Тогда поддержка президента нам будет обеспечена. И ни Минфин, никто другой не смогут торпедировать наши предложения. Потому что от этого выиграет вся страна! Неужели мы тупее американцев?