«Космический» альянс
На нью-йоркской презентации стратегического альянса Роснефти и ExxonMobil вице-премьер Игорь Сечин сказал, что альянс такого уровня соизмерим с выходом человека в открытый космос. Прокомментировать это заявление и значение самой сделки мы попросили экс-министра топлива и энергетики РФ, председателя Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрия Шафраника.
‒ Юрий Константинович, не слишком ли мощное сравнение сделал Игорь Иванович Сечин?
‒ Речь действительно идет о чрезвычайно важном и знаменательном событии. Ведь заполучить крупнейшую в мире нефтяную компанию (ее инвестиции в 2011 г. составили $36 млрд, а капитализация ‒ $401 млрд) младшим партнером российской компании в освоении нашего океанского шельфа в Арктике ‒ результат поистине впечатляющий.
При этом Роснефть еще получит долю в трех североамериканских проектах Exxon. То есть, мы идем к американцам: две дочерние структуры Роснефти заключили пакты о приобретении по 30% от доли ExxonMobil в западном Техасе и в Канаде. А американцы идут к нам со своими технологиями.
‒ Это решение выглядитстратегически верным?
‒ Да, так как российский ТЭК пока не обладает необходимыми возможностями для самостоятельного освоения арктических нефтяных полей. И времени на их создание у нас также нет. В случае если наши нефтяники опоздают с началом освоения шельфа, страна в перспективе реально рискует лишиться лидерства на арктическом направлении энергетического рынка.
‒ Именно это, по всей видимости, является главной причиной активного привлечения иностранцев в святая святых российской экономики?
‒ Я никогда не был противником привлечения иностранных инвестиций, технологий и компаний для развития отечественной экономики. Важно только, чтобы любой стратегически значимый проект в любой отрасли на нашей территории осуществлялся с нашим контрольным пакетом ‒ в широком смысле этого словосочетания.
Совместное предприятие между управляемым государством (что крайне важно) российским нефтяным гигантом ОАО «Роснефть» и компанией Exxon, по оценке самих партнеров, может в итоге добыть нефтегазовые ресурсы общим объемом примерно в 90 миллиардов баррелей нефтяного эквивалента. Такая цифра впечатляет.
‒ Это долгосрочное сотрудничество, которое должно будет продолжаться десятилетиями ‒ 30, 40 или 50 лет, заявил Игорь Сечин. Не слишком ли далеко заглядываем?
‒ Для стратегического альянса предполагать длительные сроки нормально. К слову, сотрудничество ExxonMobil и Роснефти продолжается уже 16 лет. В 1996 году смелый и верящий в перспективы совместной работы Exxon рискнул «рвануть» на Сахалин. Тогда остров представлял собой настолько удручающее зрелище, что тянуть с освоением его ресурсов, с экономическим преобразованием острова было бы, пожалуй, преступно. Договорившись со знаменитой компанией, нам удалось привлечь многомиллиардные инвестиции, получить немало нефти и газа, придать жизни на Сахалине созидательный смысл. А государство (в лице Газпрома и Роснефти) получило приличную долю участия в проектах.
Добавлю, что именно на Сахалине действует первый в России завод по производству сжиженного природного газа (СПГ). А проект «Сахалин-1», оператором которого является Эксон Нефтегаз Лимитед ‒ один из крупнейших проектов в России с прямыми иностранными инвестициями и образец применения передовых технологических решений. Не случайно здесь достигнута самая высокая скорость бурения в мире.
Не скажу, что сахалинские проекты осуществлялись без издержек, но это грандиозные проекты, и они послужили обкаткой для более масштабного стратегического сотрудничества. Честь и хвала всем, кто сумел «отшлифовать» сахалинские проекты и замахнуться на шельфовый.
Кстати, сейчас, чтобы снизить нынешние ‒ арктические ‒ риски партнеров, российское правительство уменьшает налоги на столь значимых и сложных проектах. И не удивительно, что глава Exxon Рекс Тиллерсон, некогда работавший в России, лично попросил у Владимира Путина более благоприятные условия для работы компании.
‒ А что мешало нам договориться с американцами несколько лет назад?
‒ Договариваться по колоссальным совместным проектам всегда крайне сложно. Не секрет, что визиту Игоря Ивановича Сечина предшествовало трудное десятилетие для иностранных инвесторов, стремившихся получить доступ к огромным российским нефтяным богатствам. В прошлом году сорвалась попытка заключить аналогичный ‒ причем крайне выгодный для России ‒ альянс между Роснефтью и BP, а в прошлом месяце было отложено окончательное решение по гигантскому проекту производства сжиженного природного газа на Штокмановском месторождении.
Однако работа с возможными партнерами велась непрерывно. И не последнюю роль в рождении нынешнего «космического» альянса сыграли встречи Владимира Путина с Рексом Тиллерсоном, в том числе в августе прошлого года.
‒ По оценкам ряда экспертов, заключенное соглашение выходит далеко за рамки рядовых коммерческих сделок даже между крупнейшими системообразующими корпорациями и носит исключительно политический характер. Вы с этим согласны?
‒ Нет ни одного нефтегазового проекта, который не был бы политическим. Даже если все президенты дружно скажут, что проекты по нефти и газу вне политики, то это будет всего лишь дипломатическая игра. В нефтегазовых проектах политика была, есть и будет, поскольку энергетика ‒ важнейшая составляющая мировой экономики. С другой стороны, можно сказать, что нет ни одного проекта, который бы был сугубо политическим. Если руководство страны принимает решение о реализации нефтегазового проекта, исходя, в первую очередь, из соображений политики, то тем самым оно наносит урон своему государству. Да и компании не станут участвовать не то что в чисто политическом проекте, но и в проекте, где политика превалирует, где просят: «Давай, ради нашей гегемонии вложи два миллиарда!» Грамотные акционеры и профессиональные менеджеры никогда под этим не подпишутся.
‒ Есть основания согласиться с тем, что ExxonMobil становится партнером России по освоению шельфа на весьма длительную перспективу?
‒ Надеюсь, что так и будет.