Ю.К. Шафраник: «Европа как зеркало глобальных проблем энергетики, Или в чем главный вызов России?» («Парламентская газета» №67(2319), октябрь 2008 г.)

Накануне внеочередной встречи лидеров стран-членов Евросоюза газета «Обсервер» опубликовала статью премьер-министра Великобритании Гордона Брауна. В ней автор, внезапно обеспокоенный тем, что за счет российских поставок Европа «покрывает 42% своей потребности в газе и 33% в нефти», рекомендовал ЕС в срочном порядке искать контакты с другими возможными поставщиками нефти и газа. В противном случае, утверждал он, Европа может оказаться в энергетической зависимости от «недостаточно стабильных и надежных партнеров».
Хотелось бы думать, что глава правительства Великобритании погорячился, поскольку август 2008 года обострил целый ряд проблем международных отношений. Но, на мой взгляд, потому и обострил, что на Западе некоторые политики, бизнесмены и ученые не пытаются осмыслить реальную роль нашей страны в решении сегодняшних и будущих мировых ̶ в том числе энергетических ̶ проблем. Не случайно так схожи, например, предостережения английского политика Гордона Брауна и американского ученого Маршалла Голдмана, автора книги «Нефтегосударство: Путин, власть и новая Россия».
Голдман, содиректор Центра российских и евразийских исследований Гарвардского университета, десятилетиями углубленно изучал нашу экономику и не раз высказывал и публиковал суждения, достойные внимания и предметной дискуссии. Тем более удивительно, что в своей последней книге уважаемый профессор представил миру материал, никак не соответствующий основательности его предыдущих работ, его профессиональному имени, а главное ̶ самой теме, обозначенной в «Нефтегосударстве».
Эклектичные рассуждения, механическое нагромождение исторических, экономических и политических тезисов и выводов до известной степени простительны в устной полемике. Но в капитальном труде их может оправдать только политический заказ. Видимо, был расчет на то, что не очень осведомленный в теме читатель именно с поверхности изложения снимет и усвоит лишь одно ̶ Россия всегда была плохой и ныне остается таковой, а будет ̶ еще хуже.
Колониальный синдром
Лейтмотивом книги служат обвинения в адрес сегодняшнего руководства России, да и самой страны в одержимости энергошантажом, энергопретензиями и энергодиктатом.
Я склонен согласиться с тем, что в период последних революционных преобразований мы сделали много тактических ошибок. Но мало кто решится отрицать, что стратегический курс на сближение с мировой экономикой, взятый Россией еще в начале 90-х годов прошлого века, остается абсолютно неизменным в своей основе.
Да, этот курс приходится корректировать. За полтора десятилетия мы убедились в том, что интеграция по отношению к России нередко воспринималась в Европе как способ приобретения экономических преимуществ в одностороннем порядке. Но когда мы стали содействовать интеграции более рационально и профессионально, тогда-то и возникло активное противодействие нашей экономической политике, наиболее ярко выраженное, пожалуй, в книге Голдмана.
За что же он ратует? Очевидно, что (как и Гордон Браун) за свободный доступ Европы к российским энергоресурсам за свободный трубопроводный доступ. И за то, чтобы эти ресурсы всегда были готовыми к немедленным поставкам. Но при этом мы еще как бы обязаны, не питая иллюзий, усвоить, что либеральный конкурентный рынок не гарантирует стабильности приобретения нашего продукта. Ведь потребительские нефтегазовые амбиции Европы распространяются и на Ближний Восток, и на Африку…
Да кто же против? В России хоть кто-нибудь сказал, что стремление Европы к разным источникам ресурсов это плохо? Нет! Более того, у нее надо поучиться альтернативному подходу не только к нефтегазовой сфере, но и к энергетике в целом. И пусть Европа на здоровье продолжает получать солидную прибыль от взимаемых налогов и глубокой переработки сырья в конечном продукте. И только приветствовать можно созданные благодаря ее оборотистости технологии и оборудование для нефтегазового комплекса, которые направляются с превеликой выгодой в добывающие страны.
Но равноправное партнерство этим исчерпываться не может. России, например, чтобы не прогореть на либеральном конкурентном рынке и не обмануть ожидания партнеров, должны быть гарантированы достаточные инвестиции и передовые технологии для добычи энергетического сырья, для увеличения объемов добычи. В таком случае выигрывают обе стороны, причем европейский потребитель сможет получать продукт по более низкой цене, что благотворно отразится на его достатке в целом.
Что мешает такому партнерству?
В книге Голдмана об этом не говорится ни слова. Вся история нашего нефтепромысла (от первых бакинских вышек до современных нефтегазовых проектов) представлена им, по сути, в двух несложных измышлениях. Во-первых, если мы в чем-то и преуспели, то только благодаря западному интеллекту и капиталу. Во-вторых, Россия всегда использовала энергоресурсы как инструмент политического давления на другие страны.
К интеллектуальной составляющей нашего нефте- и газпрома мы еще вернемся. Пока же я должен сказать, что равноправному партнерству производителей и потребителей углеводородного сырья очень мешает изжившее себя восприятие некоторыми европейцами окружающего мира. Да, благодаря особенностям исторического развития Римской империи, Испании, Англии, Голландии, Франции и других стран большая часть Европы столетиями жила за счет активного освоения обширных (часто находящихся вне Европы, но богатых различными ресурсами) территорий. И хотя мир сильно изменился за последние десятилетия, однако фантом прежнего отношения Запада к производителям ресурсов дает себя знать.
Подчеркиваю: мир непрестанно меняется, и процесс его глобализации необратим. Поэтому очень важно не только вглядываться в настоящие и грядущие перемены, но и переоценивать, корректировать свою позицию в этом мире. Европа, например, вынуждена считаться с наличием проблемы глобальной миграции рабочей силы (и Россия не увернется от этой проблемы).
А энергетический мир последние 15 ̶ 20 лет последовательно становится все более многополярным значит, более проблемным.
Как в этой ситуации нам относиться к Европе? Разумно и ответственно. Она основной потребитель наших энергоресурсов. Хороший потребитель? Безусловно: производитель всегда должен любить потребителя. Тем более что мы сами имеем свою вполне европейскую историю и вдобавок совсем не чужды европейских норм общежития и стандартов жизнеобеспечения населения. Они действительно притягательны, поэтому, к примеру, Украина стремится стать членом ЕС.
А Россия? По многим причинам (включая величину территории и сложность экономического и политико-административного обустройства) наша страна не вправе заявить, что готова завтра же войти в состав ЕС, даже если бы нас там ждали с распростертыми объятиями. Но то, что туда нацелен ряд бывших советских республик и государств Восточной Европы, неудивительно. Набранная там веками центростремительная экономическая сила не может не привлекать.
Вместе с тем обозримые перспективы общества потребления (речь идет об увеличении потребления энергоресурсов за счет снижения потребительских прав их производителей) благоприятными быть уже не могут. Но на Западе это осознают далеко не все. России по-прежнему предлагаются только финансы, технологии и оборудование, необходимые сугубо для опустошения ее недр. На переговорах, ведущихся с 90-х годов, наши европейские партнеры другие темы (допустим, серьезное инвестирование в строительство перерабатывающих предприятий) обсуждать не хотят.
Делиться надо
Когда вам предоставляют технологии и оборудование (причем по ценам, кратно превышающим себестоимость) только для того, чтобы вы отдали за это свои ресурсы, то о каком взаимовыгодном сотрудничестве может идти речь? Добывающая сторона фактически не получает настоящей прибыли. И только благодаря росту цен на сырье успевает перехватить свою стоимостную дельту. Это как глоток воздуха, спасающий организм от гибели, но недостаточный для его нормального функционирования. А если рост цен прекратится, производитель уже через пару лет останется ни с чем, а то еще и в долгу за все, что предоставил потребитель углеводородного сырья.
Вот тут действительно есть опасность превратиться в нефтегосударство, о котором говорит Голдман. Уроки, полученные нами в 1984 и 1998 годах, забывать не следует. Если цены на нефть падают, то никакие стабилизационные и прочие фонды нас не выручат. Деньги, не подкрепленные производством собственной конкурентоспособной продукции, даже удачно размещенные (в стране или за рубежом) и приносящие дивиденды, могут развеяться как облака.
Добывая такие деньги, мы обогащаем только потребителя наших ресурсов. Понимая это, любой объективный эксперт не в шантаже бы нас упрекнул, а настоятельно посоветовал бы: «Ребята, не рвите себя на рекордах объема добычи лучше позаботьтесь о повышении эффективности недропользования».
Впрочем, эта тема и без чьей-либо подсказки беспокоит многих россиян, включая руководство страны. Оно-то как раз и добивается сегодня, чтобы полученные нефтедоллары были грамотно использованы для развития современной инфраструктуры и целого ряда отраслей промышленности, образования, здравоохранения и т.д. Причем грамотно использованы на всей нашей огромной территории с ее разнообразными географическими, климатическими и экономическими условиями, разными инвестиционными проектами и стандартами уровня жизни.
Поэтому в книге Голдмана я не мог не обратить внимания на следующую несуразность. С одной стороны, он тревожится о том, что мы проложим много труб, дабы стало легче дирижировать поставками нефти и газа по своему усмотрению. С другой стороны, автор явно озабочен возможностью сокращения добычи энергетического сырья в России. Зачем нам тогда тратиться на трубы? Правда, я давно говорил о том, что мы никогда не угодим тем, кто недоволен нашими доминирующими поставками на европейский рынок, так как эти люди первыми обвинят Россию в случае ограничения поставок.
Более того, я давно являюсь откровенным проводником идеи не задирать дальше объемы добычи. Если не прекратим этого делать, то вскоре надорвемся! Эксперты уже несколько лет предупреждают, что снижение объемов добычи нефти и ̶ особенно ̶ газа неизбежно. И дай Бог нам тогда извлекать ресурсы, достаточные для реализации потребностей собственной промышленности и ЖКХ, для желаемого подъема уровня жизни сограждан.
Об этом мы обязаны откровенно сказать всем своим главным потребителям. Впрочем, в неуважении потребителя нас упрекнуть нельзя. Именно поэтому мы создаем очередные магистральные трубопроводы, добиваемся диверсификации методов поставки. Стараемся ли при этом быть конкурентоспособными? Разумеется. Допустим, не все объявленные проекты (отечественные и зарубежные) считаются равно эффективными. Ну и что? В конкурентной борьбе побеждает тот, кто расторопнее, выгоднее как партнер, кто получил наибольшую политическую поддержку (поскольку все ресурсные проекты в мире являются политическими по определению).
Вот в Саудовской Аравии нефтяная промышленность была когда-то в руках частного (западного) капитала. Потом все это хозяйство возглавила «Сауди Арамко». Почему? Потому что изменяющийся мир напомнил: национальный фактор становится главенствующим в энергетической политике добывающих стран. А таковым он становится и в связи с тем, что сырьевые ресурсы пусть не стремительно, но уверенно близятся к исчерпанию. И, естественно, растут в цене. Как растут и опасения потребителей попасть в зависимость от производителей. Оптимальный выход из этого положения заключается в осознании равноправной взаимозависимости обеих сторон.
Абсолютно верно заметил президент зарегистрированной в США Ассоциации энергетических исследований Даниэль Ергин, что ведущим потребителям необходимо срочно изменить отношение к производителям. Действительно, от колониальных и неоколониальных схем «сотрудничества» пора избавиться навсегда.
Пора всем усвоить, что добывающая страна извлекает собственные невосполнимые ресурсы. Даже если у нее осталось запасов на 100 лет это мизер для ее исторического выживания и, тем более, для грядущего процветания. Она за отпущенный ей природными богатствами срок должна сделать очень многое, чтобы сохраниться и развиваться уже без достатка таковых. (Эта аксиома не первый год находит отражение в экономической политике стран членов ОПЕК, не очень жалуемых потребителями, которые собственной экономической политикой усиливают ресурсный национализм производителей.)
Возможно, в историческом завтра мир полностью переключится, допустим, на водородную или солнечную энергию. Но в историческом сегодня мы, подчеркиваю, имеем дело с невозобновляемыми ресурсами. Что касается России, то сегодня ей необходимы огромные средства для освоения новых проектов, способных особо замечу не приумножать, а только поддерживать объемы добычи углеводородов, достаточные для обеспечения внутренних нужд и выполнения партнерских обязательств. Поэтому крайне важно добиться, например, и коренного изменения налоговой системы в недропользовании, чтобы заработал весь простаивающий фонд скважин.
Кстати, за все годы, что Россия приращивает объемы добычи, начиная с 1998-го, никто в Европе не оценил это как чрезвычайно позитивное свидетельство благорасположенности производителя к потребителю. Наоборот, нас упрекают (от чего не удержался и Голдман) во влиянии на рост цен. Но хоть кто-то на Западе задумался, каков был бы сейчас в Европе дефицит нефти и газа, если бы мы остановились в извлечении этих продуктов на уровне 1998 года? А каковы были бы сейчас цены?
Если сегодня снижается добыча нефти в Северном море, разве соседи обвиняют в этом Норвегию? Или они на Великобританию по той же причине ополчились за угрозу энергобезопасности Европы? На этот счет есть вполне внятные выводы, сделанные, в том числе, Международным энергетическим агентством (хотя оно отражает в первую очередь интересы потребителей): невосполнимость ресурсов должна быть осознана всеми странами, а не только добывающими. И только такое осознание ведет к новому миропорядку, гарантирующему достойное существование всем странам.
Еще о ценах. Кто виноват в их непредсказуемых скачках, в неуправляемой всемирной инфляции? Безусловно, и потребитель, и производитель. Но если учесть, что США потребляют 28% всех добываемых энергоресурсов и сосредоточивают все основные центры, манипулирующие мировыми финансами, то адрес наиболее ответственной стороны в особых поисках не нуждается. Европа и Россия тоже, как говорится, не без греха, но именно Америка умножает «ценовую вину» всех потребителей. (При этом она поступает крайне предусмотрительно, не прикасаясь к ресурсам Аляски и собственного морского шельфа. Замечательный пример для подражания!) На цены также заметно влияет и напряженная ситуация в Ираке и Иране, но тут Россия абсолютно ни при чем.
Особенно парадоксальны упреки в адрес нашей страны, связанные с совершенствованием системы транспортировки нефти и газа. Потому что одновременно Европа всячески навязывает Азербайджану, Туркмении и Узбекистану строительство собственных трубопроводов. Для чего? Чтобы цена продукта на европейском рынке упала и, естественно, производители заработали меньше. А прежде они еще должны изрядно потратиться на покупку и прокладку труб… Получается сделка в духе обмена драгоценных металлов на стеклянные бусы, но Европе уже пора бы перестать держать всех производителей за недотеп.
Кстати, у нее вот-вот возникнут проблемы и с потребителями. Неслучайно Голдман крайне озабоченно интересуется, какие энергетические ресурсы будут питать стремительно развивающиеся экономики Китая и Индии. А чего тут спрашивать? Либеральный конкурентный рынок обязательно предоставит им определенную часть ресурсов, на которые целиком пока рассчитывает Европа.
Делиться надо. Этого требует, еще раз повторю, необратимо складывающийся миропорядок, когда процветание только одной отдельно взятой страны или узкой группы стран опасно противоречит развитию человеческой цивилизации.
Кто кого шантажирует
Теперь вернемся, как я и обещал, к недрам российского интеллекта и профессионализма. Нефтегосударством мы не можем стать уже по той простой причине, что давно и прочно доказали себе и миру, что в самых тяжелых ситуациях способны мобилизоваться для решения любой задачи. Иногда ценой жизни миллионов своих сограждан, как это было при спасении Европы и мира от фашизма. Но чаще ценой ума, таланта и упорного труда.
Поэтому именно тогда, когда нефть не приносила нам ни цента прибыли (и вообще ее у нас было мало), состоялись величайшие прорывы в атомной и гидроэнергетике, самолето-, ракето- и судостроении. Во многих областях науки и техники, во многих отраслях промышленности появились достижения на уровне ̶̶ а то и выше ̶ мировых стандартов, мировых объемов, мировых показателей, мировых темпов. К таким достижениям относится, кстати, и реализация проекта мирового масштаба освоение Западно-Сибирской нефтяной провинции.
В этом регионе как раз и находятся далеко не последние истоки энергетического благополучия Европы. А мы в конце концов получили от нее (в том числе и через Голдмана и Брауна) обвинение в энергошантаже. Это за 10 лет непрерывного увеличения добычи нефти. Что же будет, если до освоения месторождений Ямала мы исчерпаем имеющийся ныне ресурс? Какие еще обвинения посыплются на наши головы? Как еще нас будут провоцировать и шантажировать?
Человек, полагающий себя знатоком истории и экономики России, должен знать, что за чужой счет она жить не умеет. И в составе Советского Союза она не обирала, а выручала экономики братских республик. Ведь тогда только РСФСР и Азербайджан обладали положительными (но, естественно, несоразмерными) бюджетами в пересчете на мировые цены. Кроме того, фактически российские средства улетали на гонку вооружений и поддержку многих стран в проектах, которые нас ничем не обогатили. Разве что укрепили историческое уважение к бескорыстной России. И то хорошо, поскольку добрые отношения дорогого стоят.
Идеализировать прошлое России я не собираюсь. Но, даже осваивая новые территории, она не строила резерваций наоборот, создавала условия для взаимопонимания и взаимообогащения соприкасающихся культур. А в составе Советского Союза она могла бы стать богатейшей страной в мире, если бы руководство государства не заботилось об экономическом развитии союзных республик.
Пора и о себе подумать
Возможно, на Западе не так уж плохо знают нашу историю и обвинениями в шантаже просто провоцируют Россию на энергетическое спасение Европы и мира. Но мир и особенности исторического развития планетарного сообщества меняются коренным образом. Мессианские идеи сегодня не только не продуктивны, но и опасно вредны. И для нас, пожалуй, гораздо важнее максимально сконцентрироваться на спасении и ̶ наконец-то ̶ благосостоянии собственного народа (точнее, своих народов), к чему и призывал удивительно прозорливый Александр Исаевич Солженицын.
К сожалению, технологическое состояние России не позволит ей в ближайшее время сократить объем потребления энергетических ресурсов. Но почему не сокращается, а наоборот, растет объем их потребления в других странах, включая европейские государства и США? Потому что этот рост дотируется и, следовательно, стимулируется именно государствами даже при довольно успешном освоении альтернативных источников энергии.
Очевидно, что и сам «альтернативный вызов» уже достаточно созрел для его отражения в международных политико-экономических соглашениях, учитывающих реальный энергетический потенциал каждой страны. Однако пока происходит иное, и на июльском саммите «большой восьмерки» громче всего звучали призывы остановить рост цен на энергоресурсы и производить их как можно больше.
Очень хочется надеяться, что на планете все-таки возобладает разум и всеобщим станет лозунг: «Ограничим потребление ископаемых энергоресурсов спасем мир!» (И самих себя в этом мире как его, возможно, высшее творение.) Тут ведь дело не только, например, в подстерегающей экологической катастрофе, в опасных изменениях климата. Вскоре кроме нехватки ресурсов недр мы приблизимся к черте, за которой начнется борьба (дай Бог, только конкурентная) за источники питьевой воды, чистого воздуха и морские биоресурсы.
Не пренебрегая мнением наших критиков, я полагаю, что главный энергетический вызов для России ̶ сугубо внутренний. Перекос в сторону газовой энергетики, запущенность угольной промышленности (отсталость переработки угля в киловатты, архаичность котельного хозяйства) вот совершенно конкретный вызов. Не менее конкретны и остры другие вопросы: какие уровни потребления энергоресурсов планировать для своего рынка, какими технологиями повышать его эффективность, как регулировать на нем цены? Последние мы стремимся выравнивать, учитывая точку зрения зарубежных партнеров. Но пока вступление в ВТО просматривается где-то за горами, а реакция родного населения ̶ всегда налицо. Причем отрицательная.
Надо ли нам, не получая текущей выгоды, выводить свои цены и тарифы на мировой уровень? Надо! Нам, повторяю, стратегически нужна интеграция. Но не формальная, а продуманная и согласованная с партнерами в главном: чем и как компенсируются определенные потери России в качестве производителя энергетических ресурсов? Чем полезным это обернется для населения, для технологического и ̶ в целом ̶ экономического развития страны?
Подводя итог сказанному выше, могу ли я утверждать, что опасения представителей «мира потребителей» абсолютно беспочвенны? Конечно, нет! Но абсолютно беспочвенны их обвинения в адрес России. Чтобы избежать какой-либо конфронтации и строить совместное приемлемое энергетическое будущее, надо, наверное, всем усвоить простые вещи.
Во-первых, безвозвратно меняется характер отношений между производителем и потребителем энергоресурсов, которые многие десятилетия имели колониальный характер. Сегодня эти отношения должны строиться на иной основе, если хотите ̶ на философии совместного выживания. Потому что любых ресурсов, включая воду и воздух, у Земли больше, чем есть сейчас, уже не будет. (Между тем если, например, Китай и Индия станут в ряд стран традиционной потребительской экономики, то это будет новый серьезный вызов как для России, так и для всего мира. Значит, необходимо уже сейчас думать, как станем вместе решать грядущие проблемы.)
Во-вторых, видимо, пришло время понимать, что проявляющийся сегодня широкомасштабный «национальный синдром» ресурсов нельзя подогревать агрессивным стремлением потребителя упростить их доступность.
В-третьих, Россия десять последних лет наращивала добычу нефти и газа и обеспечивала постоянный рост их экспортных поставок. За что нас не только не благодарят, но еще и обвиняют в энергетическом шантаже. (Кстати, если бы мы в эту же десятилетку сокращали добычу и соответственно экспорт углеводородов, то логично предположить, что мировые цены на нефть значительно превзошли бы нынешний уровень. Это, возможно, позволило бы нам получать примерно такие же, как сегодня, валютные доходы от экспорта. В чем бы тогда нас обвиняли?) Попутно замечу, что наиболее яркий парадокс отечественного развития состоит в следующем: чем меньше мы добываем нефти, тем больших результатов достигаем в развитии экономики.
В-четвертых, Россия понимает необходимость собственного участия в свободном рынке и настойчиво стремится к интеграции в мировое сообщество.
В-пятых, Россия располагает потенциалом, необходимым для восстановления своего сегмента в мировой экономике, утраченного в 90-е годы прошлого века. (А нам самим, наверное, особенно важно учесть, что с развитием свободной экономики в России и ее интеграцией в мировую экономику обостряется конкурентная борьба, и мы, как любые конкуренты, едва ли заслужим чью-либо любовь.)
В-шестых, не надо ставить перед Россией миссионерскую задачу спасать мир от энергетического голода, безудержно наращивая экспорт углеводородного сырья. Нам его надо беречь и эффективно использовать. Да, за счет природных богатств страна получила немалые финансовые ресурсы. Но это не только подарок, но и огромное испытание: как эти ресурсы правильно использовать на благо народа и государства? Как с их помощью добиться повышения конкурентоспособности страны во всех сферах экономического и общественного развития?
В этом, пожалуй, и заключается главный вызов для России.

Ю.К. Шафраник: «Парламентская газета» №67(2319), октябрь 2008 г.; «Политический класс» №10(46), октябрь 2008 г.; «Время Новостей» №206, 2008 г.; «ВВП» №11(42) 2008 г.