Юрий Шафраник в российском НГК прошел все этапы профессионального роста - от рабочего до министра топлива и энергетики. Он один из создателей современной структуры ТЭКа. Сейчас Ю.К. Шафраник руководит динамично развивающейся Центральной топливной компанией.
Решения недавнего саммита ОПЕК об увеличении объемов нефтедобычи и соответственно снижении цен на нефть, вызвали оживленную реакцию во всем мире. А что это значит для России?
Ю.Ш.: Поскольку нефть, конденсат и все, что с этим связано - невосполнимые природные ресурсы, то и цена на них должна быть значительной - 30$ и более за баррель. Это заставит нас искать другие, возобновляемые источники. Да и последствия массового сжигания нефти в виде "парникового эффекта" - слишком серьезны для человечества. Но пока об альтернативных ресурсах больше говорят, чем реально используют. Мир, особенно зарубежный, живет на основе конкуренции и экономической эффективности. Если цена на нефть будет на уровне 10-15$ за баррель, альтернативные ресурсы никогда не будут до конца востребованы, не будут разработаны технологии, которые ставили бы их в один ряд по экономической эффективности с тепловыми источниками энергии.
Но с точки зрения потребителей цены в 30$ за баррель и выше на нынешнем этапе фактически провоцируют энергетический кризис, как это было в 70-х. Крупнейшие мировые потребители нефти и нефтепродуктов - Европа, Америка, Япония. Вот в США впервые за 10 лет в 2 раза выросла розничная цена на топливо. И что, правительство, президент не должны учитывать мнение, скажем, автомобилистов, - а там их 90%? Поэтому для России и для потребителей всего мира разумно держать цены на нефть на уровне 22- 26$ за баррель. Если бы нефтеэкспортирующие страны научились управлять диапазоном цен, это было бы полезно всем. И потребителям, которые быстро адаптировали бы свои бюджеты, и производителям. В "нефтяном мире" планировать на год невозможно. Надо рассчитывать как минимум на 5-10 лет вперед, поскольку энергетика - очень капиталоемкая область экономики.
Но пока все расчеты, появившиеся после нынешнего заседания ОПЕК, - если на 1,5 млн. баррелей в сутки повысить добычу, то цена снизится на столько-то, не слишком надежны. Не все страны-экспортеры нефти подчиняются решениям ОПЕК, да и процесс роста и снижения цен достаточно непредсказуем. И даже если предсказанное снижение цен начнется, то не сразу. Учитывая время, которое понадобится на добычу, вывоз, переработку и продажу дополнительных объемов нефти, месяца через 2-3, а то и через полгода. Так что и наш бюджет не рухнет.
Нынешний саммит ОПЕК совершенно обошел тему иракской нефти. А ведь рано или поздно она появится на мировом рынке…
Ю.Ш.: Действительно, до 1990 года экспортная квота этого государства составляла примерно 100 млн. тонн в год. Сейчас она перераспределена между другими членами ОПЕК, в первую очередь арабскими. Что будет с рынком, когда Ирак выйдет из изоляции? Одна из причин обвального падения цен на нефть в 1998 году - Ираку дали "гуманитарную" квоту на экспорт нефти. Не говоря уж о контрабанде. Я бы не стал так переживать по этому поводу, но ведь в результате Россия пострадает первой, поскольку мы наименее защищены от обвала цен. А значит, при планировании нужно учитывать и этот фактор.
Юрий Константинович, вы достаточно хорошо знаете Ирак, являетесь председателем Российского общества культурного, научного и экономического сотрудничества с Ираком. Каковы наши интересы в этой стране?
Ю.Ш.: Ирак - зона непосредственных интересов России. И дело не только в иракских долгах еще советского времени, но и в том, что мы хорошо знаем друг друга. У нас есть кадровый корпус, работавший в Ираке, многие иракские специалисты учились в Союзе и не использовать их возможности - преступно. Если в первый раз имеешь дело с каким-либо государством, только на изучение условий, установление связей и т.д. уходит лет 10, а уже потом появляется проект - так обстоит дело во всем мире.
Пора начинать в Ираке международные проекты- с участием наших, французских, американских и прочих компаний. Тогда пойдет оживление, восстановление экономики Ирака, его реинтеграция в мировое сообщество. Необходимо этим заниматься сейчас, иначе, когда эмбарго снимут, российские интересы в Ираке будут слабо предствалены.
Какую роль сейчас Россия играет на мировом нефтяном рынке?
Ю.Ш.: В СССР добыча нефти была на уровне где-то 600-620 млн. тонн в год и очень много шло на экспорт, а сейчас - около 300 миллионов. То есть Россия теперь хоть и важный, но уже не самый крупный мировой экспортер нефти. Кроме того, за последние 10 лет мы потеряли - со сменой правительств, со сменой министров, вообще с изменением ситуации, когда не один представитель работает от России на мировом рынке, - государственную стратегию продажи нашей нефти. В отношении той же ОПЕК мы недостаточно грамотно действуем. Надо вести переговоры с этой организацией через консультации с Европой и Америкой, куда мы качаем свою нефть (на Японию мы мало влияем, туда идут в первую очередь арабские нефтяные потоки). Впрочем, нефтяная стратегия государства - это тема отдельная, тонкая, она между экономикой, финансами, политикой и интересами компаний. Да и объем добычи в стране необязательно означает влияние на мировом рынке. Только та нефть, которая свободно выходит на рынок, которая может быть вывезена, идет в счет. Все остальное - что потребили на территории, где добыли, вывезли в СНГ и, например, прокачали через Венгрию, не учитывается. Это все-таки территориально связанные рынки.
Какое значение имеет сейчас ТЭК для отечественной экономики?
Ю.Ш.: За последние 10 лет Россия стала еще больше зависеть от сырьевого фактора. Не будем говорить - плохо ли это, хорошо ли, - сами дошли до такой жизни. Все, что касается нашего топливного ресурса, особенно после распада СССР, приобрело для нас огромное значение. И при такой зависимости от экспорта нефти Россия - единственная страна в мире, которая за последние 10 лет не нарастила, а снизила добычу. А Казахстан - увеличивает. Азербайджан - восстанавливает. Туркменские нефть и газ вот-вот могут быть выброшены на наш рынок. Но как мы будем строить свои отношения с этими государствами - будут ли они просто перекачивать нефть через нашу территорию, или мы на этом будем зарабатывать, сможем усилить российское влияние в регионе? Российские институты власти эту тему во главу угла не ставят, ограничиваясь вопросами налогов и пошлин. Это, безусловно, важно, но недостаточно.
Сейчас Россия находится на грани энергетической стабильности и независимости. Наша экономика и так-то была не слишком энергоэффективна, а за последние 10 лет на единицу продукции совокупные затраты энергетики еще больше возросли, а потреблять мы стали меньше. Россия - чуть ли не единственное государство в мире, не считая Украины или Казахстана, где такое происходит. А вот в Азербайджане, где запасы углеводородов не такие уж богатые, по-другому. Там только по СРП осуществляется более 15 проектов.
А как обстоят сейчас дела с зарубежными инвестициями?
Ю.Ш.: За последние 10 лет в России не появилось крупных инвестиционных проектов в нефтяной отрасли, кроме Сахалинских. Конечно, когда компания из-за конъюнктуры на мировом рынке получает хорошую прибыль, то, как правило, пытается сама инвестировать в производство. Такую политику проводят Сургутнефтегаз, ЛУКОЙЛ, да еще Татнефть. И - все! Есть несколько мелких компаний, которые сумели взять с западного рынка деньги и вложить в новые месторождения, - вот им надо памятники ставить. Да только это очень небольшие проекты. Возможностей компаний здесь явно недостаточно - уж очень капиталоемкое производство.
В 1996 году мы запустили Сахалинский проект. Несмотря на непростую политическую ситуацию в стране и несовершенную законодательную базу западные компании приняли участие в проекте, так как мы целенаправленно этим занимались. Многим предприятиям Сахалинской области, благодаря проекту удалось сохранить рабочие места и выжить, а области постоянно получать значительные поступления в бюджет.
Сейчас много говорят о Законе "О соглашении о разделе продукции". Как один из инициаторов закона, скажу, что он кардинально ситуацию с инвестициями не улучшает. Закон о СРП скорее исключение для новых крупных пусковых проектов, - нельзя переносить его на все и вся. Если не будет нормальных базовых законов о налогообложении, никакой СРП не спасет. Ведь если так, то под каждый конкретный случай придется принимать новый указ. Вот это и будет настоящий раздел России, потому что каждая территория создаст себе законы, да еще и комиссии под эти законы.
Кроме СРП, существуют и другие механизмы инвестирования. Например, схема "строительство - эксплуатация - передача заказчику", когда инвестор на свои средства строит объект, эксплуатирует его в течение срока окупаемости капиталовложений, а затем передает заказчику-репициенту. Именно по этой схеме строится значительная часть энергообъектов, например, в Турции и в Китае.
Но те зарубежные компании, которые выразили желание вложить деньги в российский энергетический сектор, оказались в сложных условиях. Дело не в том, чтобы перед иностранцами расшаркиваться, но надо раз и навсегда решить: нужны нам их деньги, или нет. Ведь в российскую энергетику необходимо вкладывать до 40 миллиардов долларов в год, а сейчас этот показатель - порядка 2,5 миллиардов. Нам нужны и кредитные масштабные проекты и небольшие проекты. Не делить собственность, которую создавали десятилетиями (в таких проектах у нас недостатка нет), а готовить и запускать новые инвестиционные проекты, дающие жизнь новым производствам, новым месторождениям, новым технологиям. Если одна частная компания вкладывает деньги не в производство, а покупает акции другой, - это не рабочие места, не оживление отрасли, это ничего экономике не дает. И процесс передела может длиться бесконечно.
Подъем российской экономики возможен только через развитие энергетики в самом широком смысле этого слова. Для этого необходимы капиталовложения, а чтобы привлечь их, требуются благоприятный инвестиционный климат и государственная инвестиционная политика, грамотное налоговое законодательство. Даже если прямо сейчас мы эти вопросы решим, то реальные сдвиги станут проявляться только лет через пять.
Расскажите, пожалуйста, о политике вашей компании, ее перспективных проектах.
Ю.Ш.: Компания у нас небольшая и молодая - создана с нуля всего два с небольшим года назад. Мэром Москвы нам была поставлена задача обеспечить стабильность на топливном рынке столицы. Считаю, нам это удалось, что показал и прошлый год, когда во многих регионах страны разразился топливный кризис. Теперь перед нами стоит следующая цель - нарастить объем добычи. Сейчас мы занимаемся рядом перспективных проектов. Правда, к сожалению, нам пришлось прекратить деятельность в Азербайджане, где мы были второй после ЛУКОЙЛА российской компанией. А жаль… Я считаю, Россия должна присутствовать в Каспийском регионе, это зона наших геополитических и экономических интересов. Каспийский регион стратегически важен для нас. На территории бывшего СССР после Тюмени, считаю, Каспийский регион будет вторым по значению для наращивания ресурсов нефти и газа. Но в последние годы только ЛУКОЙЛ проводит там четко проработанную политику, тем самым отстаивая и общероссийские интересы.
Подготовили мы также проекты в Тюмени, Татарии, уже ведем добычу в Удмуртии. Небольшие пока проекты. На их примере могу только подтвердить - даже под очень хорошие проекты привлечь инвесторов почти невозможно. Так что вкладываем из прибыли. А этого мало.
Занимаемся подготовкой проекта по Ираку. К сожалению, до крупных зарубежных проектов пока не доросли. Хотя за рубежом действовать легче - уж там-то созданы благоприятные или по крайней мере стабильные условия для работы. Словом, работаем на перспективу.
Беседу вела М. Спиридонова.