По традиции накануне каждого юбилея “Тюменских известий” мы встречаемся с Юрием Шафраником. Встречаемся, чтобы вспомнить былое и, оценив пройденное, сверить курс. Интерес известинцев к Юрию Константиновичу не праздный.
Паренек из ишимского села Карасуль, окончивший тюменский “индус”, сделал головокружительную карьеру: нефтяной генерал, председатель первого демократического Тюменского областного совета народных депутатов, тюменский губернатор, министр топлива и энергетики России, председатель совета директоров Тюменской нефтяной компании. Сегодня он возглавляет высший горный совет России, совет Союза нефтегазопромышленников России, межгосударственную нефтяную компанию “Союзнефтегаз”, Сибирскую сервисную компанию и прочая, прочая. Однако для нас главнее всего, что именно Шафраник является основателем первой демократической газеты “Тюменские известия”.
Юрий Константинович, вам интересно читать сегодняшние газеты?
Ю.Ш.: Интереснее, чем смотреть телевизор.
В вашем голосе чувствуется некая неудовлетворенность происходящим. Что не нравится в нынешних печатных изданиях? Есть с чем сравнить? С той газетой, которую вы создали 15 лет назад?
Ю.Ш.: Дело не в том: нравится — не нравится... Изменилась атмосфера. Тогда было больше искренности, стремления. Учитывая то новое время, а страна находилась на изломе, всем нам не хватало осмысленности и точности в суждениях. Но сам дух эпохи был гораздо здоровее. Газета отражала чаяния людей, желавших перемен и свободы, хотя и весьма смутно понимавших, что делать с этой свободой дальше.
Признайтесь: идея новой газеты принадлежала москвичам? Региональную власть и тогда дергали из Кремля за ниточки?
Ю.Ш.: Обижаете. Никаких команд свыше не было. Да никто их и не ждал. Тюмень по осознанию перемен опережала едва ли не всю державу. Ведь именно к нам на протяжении трех десятков лет со всех уголков СССР приезжали лучшие интеллектуальные, инженерные кадры. Это был действительно передовой фронт. Таких комплексов не строили ни в одной стране мира. И в новой поистине революционной ситуации исподволь вызревала потребность в некоем издании, способном по-новому освещать происходящие события. Это не означало отринуть старое. Всегда считал: тот, кто отрицает прошлое, — преступник, ибо он плюет на своих родителей...
На первой сессии в апреле 1990-го объявили конкурс, а уже в мае пожинали полдюжины различных концепций. Лучшим признали проект журналиста Виктора Строгальщикова, предложившего издавать “Тюменские известия”. Костяк нового коллектива составили газетчики “Тюменской правды” во главе с Юрием Бакулиным. Прошло немногим более трех месяцев, и 22 сентября — 15 лет назад — вышел первый номер новой газеты. Выпустили его, ни с кем особо не советуясь. Хотя в то время без одобрения отдела пропаганды обкома КПСС ничего не создавалось.
Можете сравнить “Тюменские известия” с существовавшими региональными газетами?
Ю.Ш.: Когда это твой ребенок, трудно объективно сопоставлять его с кем бы то ни было. Отношение к своей газете — безусловно ревностное. Хотелось всячески поддержать ее, чтобы она могла на равных конкурировать со сложившимися за многие десятилетия изданиями. По прошествии 15 лет скажу: “Тюменские известия” не походили на других ни по форме, ни по содержанию. Это было качественно новое издание, и значило оно для нас не меньше, чем ленинская “Искра”.
Родное дите часто доставало? Или за каждым словом заглядывало в рот родителям?
Ю.Ш.: Оглядываясь назад, прошлое кажется таким розовым... Хотя нет, вспомнил: бывало, по прочтении газеты ругался про себя. Но ругаюсь я только тогда, когда вижу явный непрофессионализм или несправедливость.
Желание поуправлять, одернуть неправильную газету у спикера, а затем и у губернатора Шафраника возникало?
Ю.Ш.: Об этом вы лучше спросите отцов-основателей. Если вспомнят, что Шафраник-стервец давал им нагоняй, так честно и напишите. Но мне кажется, такого себе не позволял. Конечно, я регулярно встречался с известинцами. Поскольку считал подобные встречи обоюдно полезными. Ведь руководитель, даже если он и не самый гениальный, с высоты своего кресла видит происходящее вокруг более полно и просто обязан раскрыть карты, сказать свое “Я”. Это у меня в характере, и, будучи нефтяным генералом, губернатором, министром, никогда не стремился отмолчаться. Другое дело, как твои слова преподнесут. А тут уже все зависит от профессионализма журналиста. Но и я многое черпал из тех встреч: кто лучше журналистов и независимой от чьего-либо влияния газеты донесет до тебя общественное мнение? При всем своем недавнем авторитаризме нефтяного генерала понимал, что обратная связь должна быть чрезвычайно точной, а для этого нужна свобода слова.
Гимн свободе?
Ю.Ш.: Свободе мнений, но не разнузданности, не вседозволенности. Важно не перешагнуть эту весьма тонкую грань. Булгакова надо читать, опасаясь шариковых. Я с ужасом включаю телевизор, по которому идет прямое зомбирование россиян. Порой так расстраиваюсь, что ночами потом не сплю. Человек должен отвечать за лабуду, которую несет. Для меня важно профессиональное, грамотное осмысление происходящих процессов, постановка жизнеутверждающих целей.
В самом первом номере “Тюменских известий” от 22 сентября 1990 года, беседуя с редактором газеты Юрием Бакулиным, вы вели речь о статусе субъектов Федерации, которые должны быть равны в своих правах, о формировании собственного бюджета, налоговой политике, позволяющей региону вести самостоятельную экономическую деятельность. Прошло 15 лет...
Ю.Ш.: Сегодня я вновь подписался бы под сказанным. Не потому, что твердолоб и не меняю своих взглядов. Но все цели вбиты, как гвозди, точно. А это значит, тогда наша верхушка (не один же я такой умный там был) отражала более правильные взгляды, чем многие. Говоря о равноправии субъектов, мы не вычеркивали Ханты и Ямал. Во всех документах зафиксировано, что автономные округа входят в состав Тюменской области. Мы требовали равноправия субъектов. Еще был жив Советский Союз. Чересчур умные головы разделили регионы по уровню прав, противопоставив краям и областям союзные республики, а также национальные образования внутри России. Ни черта себе!
Я уважаю Татарию. Работал первым замом в “Татнефти”, искренне благодарен татарской нефтяной школе, а также первому секретарю Татарского обкома КПСС Усманову за науку. Но как допустить, что Тюменская область, которая наполовину формирует бюджет всего государства, оказалась на ступеньку ниже Татарии, Башкирии? Это уже развал России! Актуальность моих тезисов не угасла: болезнь не преодолена, неравенство разрушает Россию. Направление президента и руководства страны на собирание российских земель, на равенство прав безусловно правильно. Хотя предпринимаемые меры можно обсуждать.
Уж коли заговорили о современности, как вы относитесь к попыткам загнать или вернуть российские субъекты в границы 1993 года?
Ю.Ш.: Жизнь меня научила: возврат к старому, каким бы светлым оно ни было, всегда ошибка. Не случайно древняя мудрость гласит о невозможности войти в одну и ту же воду дважды. Должно хватить ума, воли, связей с общественными институтами, чтобы найти некую экономико-политическую форму, которая как зонтик накроет существующие проблемы и успокоит амбиции. Ведь политику делают конкретные личности со своими амбициями. Иначе они не были бы личностями. Исколесив всю Россию и полмира, замечу: в Тюменской области и входящих в ее состав автономных округах у руля стоят не самые плохие личности. Отношу их к верхнему слою российской элиты. Надеюсь, у них достанет мудрости найти единственно верную формулу.
Повторюсь: объединение не ради объединения. Объединяют большие цели, а их надо ощутить и сформулировать. В ноябре 1990-го мы утвердили концепцию развития Тюменской области. Мне и сейчас за нее не стыдно. И какие бы ни были у нас разногласия с округами — Ямал голосовал за создание Ямальской республики, Ханты изучали опыт суверенной Чукотки, ушедшей из Магаданской области, — мы сумели объединиться на великой цели. Подготовили именной указ президента по Тюменской области, написали Федеральный закон “О недрах”, на десять лет обеспечив нефтедобывающему региону безбедное существование. Самое главное, Тюменская область все эти годы, не воюя с автономиями, автоматически получала по закону свои 20 процентов от общего нефтяного пирога. Эти 20 процентов составляли более половины регионального бюджета.
Цели 1990 года устарели?
Ю.Ш.: Не устарели. 15 лет назад при Советском Союзе Тюмень, имевшая высочайший интеллектуальный потенциал и сыгранную команду профессионалов, сумела сформулировать цели как минимум на десяток лет вперед. Именно Тюменский областной совет первым озвучил такие принципиальнейшие позиции, как платность пользования недрами, право территории на получение нефтегазовых роялти, создание региональных комитетов по недрам, вертикально интегрированных нефтяных компаний. Нам удавалось на несколько ходов опережать своих северных коллег. Они вынуждены были соглашаться с нами. Другое дело, что вода в реке уже не та, и ряд целей надо бы переформулировать. Они изменились, но остались злободневными.
В такой великой стране, как Россия, невозможно из центра управлять недрами Чукотки, Камчатки, Тюмени и Калининграда. Значит, во имя и во благо территорий, во имя и во благо России, надо вернуть регионам второй ключ от недр. Тем более что в автономных округах наработан уникальный опыт в недропользовании, какой и не снился многим федеральным чиновникам от энергетики. Необходимо отстоять права добывающих территорий на долю в рентных платежах. И далее, как говорится, по списку. Задачи архисложные, требующие от губернаторов предельно сплоченных действий, подключения научной и иных элит.
Почему же вам не удалось изначально отстоять единство Тюменской области?
Ю.Ш.: Нам удалось не скатиться на тропу войны. То было время всеобщей вольницы. Повсеместно шли разговоры о суверенитете России, союзных и национальных республик, автономий. Пришлось изрядно помотаться между Салехардом и Ханты-Мансийском. Уже в ноябре 1991-го — за десять дней до распада СССР — мы создали административный совет Тюменской области, официально на сессиях всех трех субъектов разграничив полномочия и подтвердив его легитимность. Мы сумели завизировать в столице Указ президента, который узаконил бы наше детище на уровне Федерации, придав ему статус государственного образования. А замышляли мы своего рода политбюро Тюменской области. Административный совет должен был стать тем самым органом, который бы разрабатывал стратегию развития региона и защищал его “ресурсный, экономический и научно-технический потенциал”.
Кто же вам помешал?
Ю.Ш.: Не буду персонифицировать наших доброжелателей. Скажу лишь, что вмешались весьма влиятельные силы. Москве не нужна была единая Тюмень. Впереди маячили приватизация, раздел имущества и недр. Эти силы потом на десятилетие возглавили процесс развала и всеобщей прихватизации.
Нередко вас относят к любимчикам Ельцина. И по заграницам, мол, Борис Николаевич Шафраника повозил, и в министры двинул.
Ю.Ш.: Президенту России в то время, как никогда, нужны были хоть какие-то здоровые инициативы. В придворном же окружении раздавались исключительно лозунговые идеи. И только в Тюмени занимались тогда настоящим делом. Мы первыми в Союзе провели крупнейшую международную конференцию по ТЭК. Под эгидой министерства энергетики США. На трех огромных “боингах” приволокли в Тюмень всю нефтяную элиту мира. Позднее, когда был министром, да и сейчас, все еще сталкиваюсь с этими людьми, которые на самом высоком уровне занимаются проблемами нефтегазового сектора. Еще в 1991-м мы подписали прямые соглашения с Шотландией, Голландией, канадской провинцией Альберта. Тогда же познакомились с Герхардом Шредером, подписав крупнейшее соглашение между Тюменской областью и Нижней Саксонией. За деньги канадцев, голландцев, немцев обучили за границей многих специалистов. Буквально из ничего — на средства голландского правительства — под Заводоуковском появился современный тепличный комплекс. Нам, единственному российскому региону, удалось договориться о выделении на льготных условиях миллиарда немецких марок! На эти средства можно было переоснастить большинство предприятий, позволив им на равных конкурировать с иностранными производителями. Правда, серьезнейшие ресурсы, способные дать толчок развитию региона, использовали совершенно бездарно.
Или вот красивая, казалось бы, фотография. Тюменский губернатор подписывает в Лондоне соглашение с президентом Европейского банка реконструкции и развития. За его спиной стоит президент России. Солидно. Но в той ситуации не нам президент был нужен, а мы - президенту. Заметьте, Федерация не сделала для нас ничего. Мы сами готовили все эти соглашения и проекты.
Роль нашего региона в политике, экономике государства изменилась?
Ю.Ш.: Безусловно.
С регионом считаются?
Ю.Ш.: Считаются, но, наверное, меньше. Все циклично. Это накладывает большую ответственность на лидеров региона. Им сложнее вести дела. Лидер нуждается в серьезной поддержке, в том числе и средств массовой информации, иначе он ничего не решит. Но поддерживать, не значит кричать на каждом шагу, какой он хороший. Поддерживать следует мыслями, идеями, критикой, сплочением элит. Перед нынешними руководителями появилось немало проблем, о которых мы и не помышляли. Посмотрите, какое вокруг социальное расслоение — разница в доходах между “новыми русскими” и “старыми русскими” исчисляется уже не разами, а десятками тысяч (!) раз. Подобного беспредельного расслоения не принимает моя душа. Не принимает этого и душа русского народа. Серьезнейшей политической ошибкой был курс, взятый не на созидание новой собственности, жестко защищенной на сотни лет вперед, а на раздачу уже созданной.
Но вернемся в начало 1990-х. В том тюменском парламенте много было неудобных депутатов?
Ю.Ш.: Хватало. Главное — не неудобные. Если депутат неудобный, но умный и подготовленный, то, накричавшись, поспорив, лишь обогатишься. В областной совет пришло четыре сотни человек, не по партийным квотам, а действительно избранных народом. На альтернативной основе. Многие из них, впервые оказавшись в органах власти, стремились к переменам, к большей открытости, но не знали, что и как делать.
Хотелось задвинуть “неподготовленного” депутата в угол, лишить его голоса?
Ю.Ш.: Те два года, что я председательствовал в областном совете, стали для меня даже не школой, а настоящей мясорубкой. Из авторитарного нефтяного генерала Шафраник стал либеральным, почти демократическим политиком. И это заслуга не моя, а той самой армии депутатов. Первый демократический совет напоминал огромный котел. На сессиях стоял такой гвалт, что сложно было понять, кто о чем речь ведет. Раздавались тысячи взаимоисключающих мнений и предложений. Одни кричали — давай закроем задвижки на нефтепромыслах, пусть нас уважают. Другие провозглашали анархию: и без власти прекрасно проживем. Дискуссии шли жесточайшие, обиды были взаимные. Нам хватило разума не закрыть котел крышкой, иначе ее снесло бы. А газета позволяла продолжать варку, снимая пену и формируя из той мешанины мнений общий вектор. Может, поэтому многие процессы в Тюмени шли значительно быстрее, чем в других регионах.
Андрей ФАТЕЕВ