«НиК»: Юрий Константинович, каковы, на Ваш взгляд, перспективы возобновления соглашений между российскими нефтяными и сервисными компаниями и правительством Ирака, заключенными в довоенный период?
Ю.Ш.: Надо признать, что сегодня и в будущем наибольший потенциал, в том числе политический, находится на стороне коалиции, в частности США. Они пролили кровь, и нужно уважительно отнестись к этому факту – кто победил, тот победил.
Но среди компаний всех прочих государств, которые проявляют интерес к Ираку, российские все-таки имели и имеют приоритет. Он основан на наработанных проектах, контактах и вообще отношении к России как к государству.
При прочих равных условиях, у наших компаний накоплен опыт работы в Ираке. Мы знаем эту территорию и людей лучше, чем другие. В 70-80-х годах в основном при российском участии (еще в рамках Советского Союза) была создана основа нефтяной промышленности Ирака. Это отличная база для развития сотрудничества, и ею надо воспользоваться.
В сегодняшней обстановке, я пока назвал бы ее боевой, Ираку как никогда нужны, может быть, не огромные, но быстро реализуемые проекты. А это, прежде всего, уже ранее подготовленные проекты компаний, с которыми налажены отношения. В этой связи я оцениваю наши перспективы в Ираке как реальные, и говорил это даже раньше – когда еще сразу после военных действий раздавались голоса, что Россию вообще не надо пускать в Ирак. За последнее время страны коалиции заметно изменили свою позицию.
С другой стороны – наша заинтересованность. Россия очень много потеряла во время иракской войны – контрактов, десятков тысяч рабочих мест, оборудования и заделов по начатым проектам – а это только по нефтяным проектам порядка двух миллиардов долларов. Поэтому мы просто обязаны вернуться в Ирак.
Российские компании сейчас уже работают или имеют представительства в Ираке. Наиболее значимыми представляются проекты по разведке и разработке ряда нефтегазовых месторождений «ЛУКОЙЛа» (Западная Курна-2), «СоюзНефтеГаза» (месторождение Рафидейн), «Стройтрансгаза» и «Татнефти» (4 и 9 блоки Западной пустыни). Перспективным является также участие российских компаний в модернизации транспортной инфраструктуры в центральной и южной частях Ирака, которым занимается «Стройтраснсгаз»; сервисные контракты на бурение (у «Зарубежнефти», «СоюзНефтеГаза», «Сибирской Сервисной Компании», «Татнефти»), ремонт скважин и поставку нефтегазового оборудования.
Я считаю, что именно сейчас, при формировании легитимного правительства, самый благоприятный момент, когда Россия может быстро войти в процесс восстановления иракской экономики, акцентируя внимание на возобновлении подготовленных проектов.
Власти в Ираке дают нам в этом вопросе положительные сигналы. Наш деловой совет там принят, мы ведем консультации, и они проходят достаточно результативно. В Российско-иракский деловой совет обращаются также компании, в том числе и западные, которые хотели бы, чтобы российские компании участвовали в восстановительных работах. Это как минимум означает равные условия для российских компаний.
Я думаю, что формирование нового правительства в Ираке во главе с Ибрагимом аль-Джаафари и возобновление работы российско-иракской межправительственной комиссии будут способствовать активизации контрактов между энергетиками наших стран.
«НиК»: То есть Вы считаете, что сейчас внутренняя обстановка в Ираке благоприятствует полноценному сотрудничеству?
Ю.Ш.: Скорее, это только начало, но оно уже заложено. Обстановка в Ираке остается сложной, соответственно, высоки и риски.
Самая главная проблема в Ираке сейчас – это обеспечение безопасности. С момента возобновления экспорта нефти в 2003 году Ирак потерял порядка $11,4 млрд возможной прибыли. И причина потерь – регулярные диверсии, уже нанесшие серьезный ущерб нефтяной инфраструктуре Ирака. В период с июня 2003 года по май 2005 года объекты нефтяной промышленности страны подверглись нападениям около 300 раз. Только за первые пять месяцев этого года зарегистрировано 70 подобных терактов. По статистике, большинство диверсий происходит на севере Ирака. В результате прекращаются поставки нефти в турецкий порт Джейхан, через который при обычном режиме работы в день проходит до 400 тыс. баррелей нефти (кстати, в последние годы правления Саддама Хусена этот показатель был вдвое выше – порядка 800 тыс. баррелей).
Сейчас в Ираке возможно такое развитие ситуации, когда после свержения правительства начинается борьба за территории. Вслед за курдами, живущими на севере, начинают требовать автономии шииты с богатого нефтью юга страны во главе с Ахмадом Халаби и Бакром аль-Ясином. Они выступают за создание автономного региона южного Ирака вокруг Барсы по примеру Курдистана с независимыми от центрального правительства парламентом, министрами и силовыми структурами.
Однако я должен отметить, что первый шаг к установлению легитимности власти в Ираке сделан. К 15 августа должно быть завершено составление новой иракской конституции, затем пройдут новые выборы и т.д. Это растянется на год-два, если не будет форс-мажора. Понятно, что это только первый шаг.
Я бы поспорил и с мнением, что ранее налаженные контакты уже ничего не значат. Да, верхушка сменилась, но и то не вся, а среднее звено чиновников, руководителей компаний, специалистов – осталось. В руководствах территорий ушли первые лица, но сами влиятельные силы на местах так они и остались влиятельными.
Российскому бизнесу в Ираке две вещи нужны. Первое – это легитимность законов и принятий решений, и второе – конечно, безопасность. Другим странам еще очень много надо сделать в Ираке, что бы их компании и специалистов там просто не тронули. А мы – и я уверен, что большинство компаний это подтвердят – готовы первыми работать в Ираке.
«НиК»: Нужна ли сейчас нашим компаниям в Ираке поддержка со стороны российских властей?
Ю.Ш.: Вне России без политической поддержки серьезные проекты никогда не сделаешь, а нефтяные проекты – всегда политические, потому что это ресурсы. Любая страна никогда, даже в частном, отдельном случае, не отдаст проект без политического согласования, какие бы тендеры ни проводились. Даже возникновение таких проектов всегда связано с политическим благословением государственного органа, вообще с межгосударственными отношениями.
Политическая поддержка, безусловно, нужна, и в данном случае – она есть. Я считаю, что сейчас, после распада СССР в 90-х годах, политическое руководство России создало основу для продвижения российских интересов в регионе Ближнего Востока, в том числе в Ираке.
Однако, настал момент, когда нам нужно переходить от общеполитический действий к конкретным проектам. Нашему деловому совету для более активной работы именно сейчас, когда в Ираке еще все только формируется, нужна поддержка правительственных органов. Эту поддержку, как правило, оказывают соответствующие межправительственные комиссии. А для такого сложного и серьезного участка российско-иракскую межправкомиссию, по крайней мере, на данном отрезке времени, должен возглавлять один из сложившихся статусных министров. В июле им был назначен Виктор Христенко, и это не только внушает оптимизм, но и подчеркивает приоритетность иракского направления для российской внешнеэкономической сферы.
Теперь дело за компаниями. Политический сигнал на «добро» уже есть, и это налагает на компании большую ответственность за разработку параметров ТЭО проектов, за подготовленность людей.
«НиК»: Могут ли оказать положительное влияние на успехи российских компаний в Ираке их контракты и опыт работы в других странах Ближнего Востока?
Ю.Ш.: Я бы сказал, что российские компании очень мало используют свой потенциал в этом регионе. Но примеры успешного сотрудничества есть.
Одной из «освоенных» российским бизнесом стран Ближнего Востока является Сирия, которая помимо прочего представляет для России особый интерес еще и благодаря тому факту, что эта страна и Ирак всегда были дружественными. Так что мы рассматриваем Сирию, в том числе, как плацдарм для более активного вхождения в иракские проекты.
Сейчас на сирийском рынке успешно работают сразу несколько российских компаний. «Татнефть» в прошлом году подписала контракт на разработку нефтегазового блока, «Газпром» изучает возможность участия в новом перспективном проекте «Газ Пальмиры». «Стройтрансгаз» участвует в тендерах по важным трубопроводным проектам – центральный магистральный трубопровод, сирийская часть Стратегического панарабского газопровода и нефтепровод Киркук–Банияс.
Расширяет свою деятельность в Сирии «СоюзНефтеГаз», у которого три нефтегазовых блока. В октябре прошлого года компания победила в тендере на разведку и разработку двух блоков (12, 14 блоки), обойдя такие компании, как ConocoPhillips, INA и London Petroleum. Сейчас идут переговоры по условиям контракта. Объем инвестиций на ближайшие 25 лет составит более $400 млн.
В силу разных причин, политическое доверие между Сирией и Россией исторически сложилось на более высоком уровне, чем между Сирией и США. Соответственно, российские и американские компании и риски свои в Сирии оценивают по-разному. Наше главное преимущество – в налаженных отношениях на уровне глав государств.
Но вместе с тем – это очень важно – нельзя обольщаться и забывать, что Сирия очень серьезный переговорщик и интересы государства там отстаивают жестко. Так что речь идет именно о преимуществах, а вовсе не о преференциях нашим компаниям.
В сущности, то же можно сказать о наших перспективах практически в каждой стране Ближнего Востока. И этим надо активно пользоваться.
«НиК»: Назовите, пожалуйста, наиболее интересные для России страны и проекты на Ближнем Востоке? Как бы Вы в целом охарактеризовали уровень и потенциал присутствия российских нефтегазовых компаний в странах этого региона?
Ю.Ш.: Хотел бы подчеркнуть, что в любом случае, главные интересы у нас на азиатском континенте – это Казахстан, Узбекистан и Туркмения. И Россия, увы, совершенно недостаточно занимается этим регионом. Далее, нам интересны любые страны Азии, от Индии до Алжира. Что же касается ближневосточного региона, то можно отметить хороший задел в Алжире и Саудовской Аравии, а также активизацию российских компаний в Ливии.
В Алжире с 2001 года консорциум «Роснефти» и «Стройтрансгаза» ведет геологоразведку на блоке 245-South с извлекаемыми запасами 20-30 млн тонн нефти. Финансовые обязательства по проекту составляют $15,7 млн. Кроме того, «Стройтрансгаз» в 2001-03 годах успешно реализовал контракт на строительство части нефтепровода Хауд-эль-Хамра–Арзев (820 км) длиной 403 км, примыкающей к Арзеву. Объем инвестиций контракта составил $78 млн. Компания имеет реальные шансы на получение еще одного аналогичного контракта.
«СоюзНефтеГаз» в прошлом году подписал контракты на проведение и переработку данных сейсморазведки, а один из них уже реализован в июне этого года.
В Алжире на тендер, как правило, выставляются очень крупные проекты по разбуриванию новых районов, но блоки тяжелые и рискованные, хотя законодательство в этой стране неплохое. «СоюзНефтеГаз» хотел участвовать в нескольких тендерах, но так и не решился. Риски огромные, а возможность открыть там нефть и газ ниже 30%, это мало. В сентябре будет новый тендер, и «ЛУКОЙЛ» и «СоюзНефтеГаз» планируют в нем участвовать.
В Саудовской Аравии в марте 2004 года «ЛУКОЙЛ» выиграл тендер на разведку и разработку месторождений газа и газового конденсата на блоке А, запасы которого оцениваются примерно в 400 млрд м3 газа. Создано СП «ЛУКСАР» с саудовской госкомпанией Saudi Aramco. Срок действия контракта – 40 лет, геологоразведочный период – 5 лет. Это первый инвестиционный проект, который российская компания выиграла в Саудовской Аравии.
Что касается сервисных контрактов, то с 2004 года «СоюзНефтеГаз» на месторождениях Saudi Aramco осуществляет работы по контрактам на бурение сверхглубоких скважин со сложными коллекторами. Кроме того, подписан контракт на подготовку ТЭО строительства на территории Саудовской Аравии полномодульного завода по производству фибробазальтовых труб. В 2003 году «Стройтрансгаз» получил статус официального подрядчика Saudi Aramco, а в марте этого года подписал с Saudi Oger соглашение о создании консорциума для реализации нефтегазовых проектов в Саудовской Аравии и в других странах Ближнего Востока и Африки.
В Ливии из российских компаний реально пока работает только «Технопромэкспорт», который в 2003 году подписал контракт на расширение ТЭС «Западное Триполи». В этом году национальная ливийская компания NOC объявила тендеры на разработку нефтегазовых блоков, в которых сейчас принимают участие «Газпром», «СоюзНефтеГаз», «ЛУКОЙЛ», и «Татнефть».
Надо сказать, что по своему присутствию в Ливии, которая сейчас открывается для сотрудничества с иностранными компаниями, Россия значительно отстает от Великобритании, Америки, Италии. Поэтому мы формируем сейчас российско-ливийский деловой совет, чтобы создать основу для вхождения в эту страну. А сделать это будет непросто – уже почти три года наши компании участвуют в тендерах, но пока без успеха. Я думаю, сейчас для России наступил подходящий момент. Судя по тем сигналам, которые поступают сейчас от ливийского руководства российскому деловому сообществу, у Ливии есть желание, чтобы в стране появился российский сегмент компаний. Значит, в следующие несколько лет у России есть шансы войти в страну, но уже в условиях очень жестокой конкуренции с прочно обосновавшимися здесь западными компаниями.
В заключение хочу еще раз подчеркнуть – на мой взгляд, наши компании упускают колоссальные возможности для бизнеса не только на Ближнем Востоке, но и вообще за пределами России.
Россия заявляет, что открыта для интеграции и сама старается войти в мировое сообщество. Но без совместных проектов вне страны, ни о какой интеграции говорить не приходится. Иногда наши компании называют себя чуть ли не транснациональными. Не надо заблуждаться. Транснациональная компания не та, которая продала свой пакет акций, а та, которая хотя бы 30% объема производства делает вне своей страны. У нас же кроме «ЛУКОЙЛа», вообще никто целенаправленно не занимается проектами за пределами России.
Большая группа факторов, побуждающая любой серьезный бизнес выходить за границы своей страны, связана с зависимостью мировой экономики от цен на нефть. И не секрет, что наше нынешнее благополучие тоже зиждется на высоких мировых ценах. Российское участие в нефтегазовых проектах Ирака и других стран – это опосредованное, косвенное, но все-таки влияние на нефтяной миропорядок. Мы просто обязаны упрочить данные нам сырьевые преимущества и расширить границы нашего влияния.
При этом у российских компаний на мировом рынке есть несомненный плюс – используя российские мощности, оборудование, возможности буровых и сервисных подрядчиков, наш кадровый и научный потенциал, мы располагаем резервами для уменьшения затрат по проектам, что является очень важным конкурентным преимуществом перед западными компаниями.