Почему Россия поворачивает в Азию
«Российский поворот в Азию в условиях кризиса отношений с Западом» ‒ так несколько длинновато, но броско и актуально озаглавили свое заключительное мероприятие организаторы «Диалога высокого уровня», посвященного международному сотрудничеству для развития Сибири и Дальнего Востока, проходившего 7‒9 июля в Москве. Это было уже второе мероприятие консорциума научных и учебных учреждений России, Сингапура, Норвегии, КНР, Республики Корея и Японии. Первое, под не менее ярким заголовком «Освоение последнего фронтира (рубежа ‒ ред.) АТР. Международное сотрудничество для развития Сибири и Дальнего Востока» прошло в Сингапуре 16‒18 декабря 2013 г. В материалах первой конференции отмечалось, что «в странах Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) постепенно формируется запрос на присутствие России в Азии». При этом все российские и зарубежные участники указывали, в частности, на такие негативные моменты, как «преобладание в российском отношении к региону геополитических мотивов над экономическими, реактивность государственной политики, отсутствие внятной стратегии и консенсуса в самой России», «европоцентризм российской элиты, отсутствие у российского руководства понимания процессов, протекающих в регионе».
Основа сотрудничества – энергетика
Прошло полгода со времени сингапурской встречи. В России начато осуществление тезиса Президента Владимира Путина из Послания Федеральному Собранию: подъём Сибири и Дальнего Востока – «наш национальный приоритет на весь XXI век». Во главе с новым министром активизировалась работа Министерства по развитию Дальнего Востока. Из-за событий на Украине страны Запада ввели санкции против России. Майский визит Президента РФ в Китай привел к подписанию целого ряда важных экономических соглашений, поднимающих на новый уровень отношения РФ с КНР.
И вот участники сингапурской встречи теперь уже в Москве попытались вновь проанализировать состояние международного сотрудничества для развития наиболее перспективного региона России.
Поскольку еще в Сингапуре абсолютное большинство участников конференции указывали на центральный характер энергетики для всей системы международного сотрудничества в Сибири и на Дальнем Востоке, в дискуссии 9 июля первое место было отдано обсуждению доклада заместителя заведующего кафедрой мировой экономики факультета мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики Игоря Макарова «Перспективы энергетического сотрудничества России со странами АТР».
Рост населения и экономики в странах АТР, пишет автор, влечет за собой повышение спроса на энергоресурсы. По данным ВР, к 2035 г. он вырастет более чем на 60%, причем, по данным МЭА, в Китае – на 48%, в Индии – на 105%, в странах ЮВА – на 83%. Возможности же по наращиванию добычи нефти, природного газа и угля в крупнейших потребителях региона ‒ Китае и Индии ‒ ограничены, поэтому рост импорта этих энергоносителей неизбежен. И. Макаров указывает, что «сейчас главным поставщиком нефти для стран АТР служат страны Персидского залива, которые обеспечивают 41% потребностей в нефти Китая, 64% ‒ Индии, 73% ‒ Республики Корея и 75% ‒ Японии. В китайском импорте газа на одну страну, Туркменистан, приходится 51% поставок, а в индийском – 79% на Катар. Япония и Южная Корея, являющиеся крупнейшими импортерами газа в мире, имеют более диверсифицированную структуру поставок. Тем не менее, в корейском газовом импорте 49% приходится на 2 страны (Катар и Индонезию), а в Японии постепенно складывается болезненная зависимость от поставок из Австралии.
В Азии более жесткая конкуренция, чем в Европе
В целом, с учетом резкого роста предложения на мировом газовом и нефтяном рынке в связи с освоением нетрадиционных запасов, страны АТР не столкнутся с нехваткой продавцов. Резко наращиваются экспортные мощности в газовой промышленности Австралии; постепенно будет выводиться на внешние рынки СПГ из Северной Америки; перспективны запасы нефти и газа на восточном шельфе Африки; успокаивается ситуация вокруг Ирана, который может стать крупным экспортером энергоресурсов; прорабатывается возможность наращивания импорта нефти в Китай из Венесуэлы и Бразилии.
Острейшая конкуренция не позволит России занимать на азиатском рынке положение крупнейшего поставщика энергоресурсов, которое она долгое время занимала в Европе. Однако интерес к российским энергоносителям остается высоким. Стратегически российские углеводороды воспринимаются как обязательный компонент энергетического портфеля, имеющий к тому же ряд преимуществ над другими (географическая близость, безопасность поставок, относительно низкие политические риски, геополитическая значимость и т.д.) С учетом этого интереса, а также начавшегося в России экономического поворота к Азии есть все основания полагать, делает вывод И. Макаров, что российско‐азиатское сотрудничество в энергетической сфере будет укрепляться.
Как не стать сырьевым придатком
Положительно оценив подписанный 21 мая Газпромом и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) самый крупный в истории СССР и Газпрома контракт на поставку 38 млрд кубометров газа ежегодно в течение 30 лет, эксперт высказывает опасение, что контракт не приближает Россию е решению задачи диверсификации собственной экономики. В результате Россия может остаться «сырьевым придатком», только теперь уже не развитых, а развивающихся государств… «В конечном итоге, ‒ полагает И. Макаров. ‒ надо понимать, что экспорт энергоносителей в АТР – не самоцель. Он должен служить инструментом усиления позиций России в регионе, а главное – для развития востока страны и построения там конкурентоспособной, технологически развитой (хотя и ориентированной на природные ресурсы), открытой миру экономики, которая в дальнейшем сможет подстегнуть экономический рост в масштабах всей России».
Интересно, что саму идею комплексного развития Сибири и Дальнего Востока как «Восточного проекта» еще в 2005 г. выдвинул бывший министр топлива и энергетики РФ, председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник в статье под заголовком «ВОСТОЧНЫЙ ПРОЕКТ В СТРАТЕГИИ БУДУЩЕГО», опубликованной в журнале «Аналитические записки». Позднее он писал: «Восточный вектор экономической политики может дать не только ускорение темпов освоения минерально-сырьевой базы, но и способствовать формированию нового места нашей страны в системе мирохозяйственных связей. В рамках “восточной политики” ни в коем случае нельзя противопоставлять друг другу, рассматривать в качестве взаимной альтернативы решение задач по расширению экспорта продукции минерально-сырьевого комплекса и высокотехнологичных отраслей экономики… При этом не следует забывать, что в развитии минерально-сырьевого комплекса у России, по сути дела, просто нет иной альтернативы, как использовать потенциал Сибири и Дальнего Востока: уж так распорядилась сама природа, наделив восточные регионы богатствами, которых нет в других частях нашей страны».
Если быть объективным, то нельзя говорить, что именно украинский кризис подтолкнул российскую внешнюю политику на Восток. Кое-что за истекшие годы было сделано: построены две очереди нефтепровода «Восточная Сибирь ‒ Тихий океан» и начались прямые поставки нефти в Китай; в 2009 году начал работу построенный «Сахалин Энерджи» ‒ первый в России завод по производству сжиженного природного газа. В 2013 году этот завод произвел 10,8 миллиона тонн СПГ (эквивалент 14,9 миллиарда кубических метров природного газа), который затем транспортировался в Японию, Корею и КНР; расширены портовые мощности по экспорту угля; в 2013 году в рамках проекта «Сахалин-2» отгружено 5,4 миллиона тонн нефти 11 компаниям из четырех стран.
Доставка продукции производилась через 16 портов транзита и назначения в Японии, КНР, Корее, на Филиппинах. В качестве последнего по времени примера следует привести российские угольные компании, которые, столкнувшись в 2012‒13 гг. с ростом конкуренции в Европе со стороны американских и колумбийских поставщиков, расширили портовые мощности на Дальнем Востоке и резко (более чем на 10%) нарастили экспорт энергетических углей в Азию, благодаря чему компенсировали не только сокращение поставок в Европу, но и падение внутреннего спроса.
Иными словами, пока используется лишь малая доля того потенциала, о котором писал Ю. Шафраник еще в 2005 г. Можно было бы прокомментировать такое развитие пословицей «Всякому овощу свое время» и успокоиться, однако по-прежнему не решается самая главная задача. Все еще в перспективных планах значится строительство высокотехнологичных предприятий по переработке имеющегося сырья, увеличение в экспорте продукции с высокой добавленной стоимостью. Более того, из-за предложенного Министерством финансов РФ «налогового маневра» под угрозой в этом году оказалась реализация самого крупного предприятия Роснефти на Дальнем Востоке ‒ производственного комплекса Восточной нефтехимической компании мощностью до 30 млн т в год.
Политологи о причинах поворота в Азию
И тут мы вновь возвращаемся к материалам прошлогодней сингапурской конференции, в которых обращается внимание на преобладание в российском отношении к региону геополитических мотивов над экономическими, реактивность государственной политики. В Москве это проявилось еще ярче, может быть и потому, что среди участников диалога явно преобладали политологи, которые значительно больше внимания уделили обсуждению доклада «Новая стратегия России в Азии: успокоить Запад, уравновесить Восток» и так увлеклись анализом политических отношений, что напрочь забыли о базисе, т.е. экономике, хотя, судя по возрасту, явно учились в тот период, когда в науках об обществе господствовало «единственно верное учение», согласно которому политика всегда вторична. Начав с не вызывающего сомнения тезиса об «объективности смещения центра мировой экономики и политики в АТР», которым, кстати, сейчас руководствуется и администрация США, авторы доклада директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Тимофей Бородачев и профессор кафедры мировой политики НИУ ВШЭ Евгений Канаев далее обосновали необходимость поворота России на Восток двумя весьма сомнительными причинами.
Первая: «Россия и Запад, в первую очередь США, вступили в достаточно продолжительный период “новой холодной войны”. В ближайшие годы поведение сторон будет характеризоваться стремлением “отсекать щупальца” и “заполнять пустоты” на региональном ‒ в Евразии, но, отчасти, и на глобальном уровне. При этом конфронтационная линия в отношении России и попытки всячески ограничивать ее возможности будут проводиться Соединенными Штатами в ближайшие 5—10 лет безотносительно партийной принадлежности вашингтонской администрации»… Вторая: «Необратимость стратегической деградации политических, а затем, возможно, и торгово‐экономических отношений между Китаем и США, а также производные от этого негативные последствия для мира и стабильности в АТР».
Кто же выступает за «новую холодную войну»?
И хотя тезис о наступлении длительного периода «новой холодной войны» был поддержан сопредседателем конференции, почетным председателем президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), деканом факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Сергеем Карагановым, объективный анализ состояния, в первую очередь, экономических отношений России с ЕС и США не дает оснований для этого. 26 марта Президент США Барак Обама, выступая перед представителями европейской молодежи во Дворце искусств в Брюсселе, заявил: «Поймите, пожалуйста, мы не вступаем в новую холодную войну. В конце концов, Россия в отличие от Советского Союза не возглавляет никакого блока и не продвигает глобальной идеологии». Но более важно, что сам Президент России Владимир Путин 24 мая на встрече с руководителями ведущих зарубежных информационных агентств на Санкт-Петербургском экономическом форуме на вопрос корреспондента Ассошиэйтед Пресс Джона Данишевски заявил: «Мне бы не хотелось так думать, что это начало новой “холодной войны”. В этом никто не заинтересован, и думаю, что этого не случится».
Президент, к счастью, смотрит на проблему значительно шире, чем некоторые политологи. Ему ведь наверняка хорошо известно, что такие ключевые для поворота на Восток проекты, как освоение и эксплуатация Чаяндинского и Ковыктинского газовых и Ванкорского, Юрубчено-Тахомского и других нефтяных месторождений Восточной Сибири невозможны без тесного сотрудничества с мировыми лидерами добычи и нефтесервиса. Тем более важно сотрудничество с технологическими лидерами для строительства газо- и нефтехимических предприятий. В этом и причина постоянных целенаправленных усилий президента Роснефти Игоря Сечина по расширению сотрудничества с ВР и ЭксонМобил. Так что рассуждения некоторых комментаторов о применимости поговорки «Не было бы счастья (поворота России к Азии), да несчастье (кризис отношений с Западом) помогло» здесь явно неуместны. Суть процесса определяют заинтересованность России в развитии Восточной Сибири и Дальнего Востока и обеспечении в целом устойчивого роста и технологического прогресса российской экономики, с одной стороны, и заинтересованность стран АТР в развитии связей с Россией как одном из факторов обеспечения устойчивого роста их экономик, с другой, а не политическая конъюнктура.
США и Китай декларируют «новый тип отношений»
Не выдерживает сопоставления с действительностью и второй тезис Т. Бородачева и Е. Канаева о «необратимости стратегической деградации политических, а затем, возможно, и торгово‐экономических отношений между Китаем и США». Как раз 9 июля в китайской столице открылись 6-й раунд Китайско-американского стратегического и экономического диалога и 5-й раунд Китайско-американских консультаций по гуманитарным обменам на высоком уровне. За день до этого агентство Синьхуа опубликовало комментарий, в котором, в частности говорилось:
«Год прошел. Китай и США достигли больших успехов в процессе установления китайско-американских отношений нового типа. Все это время активизировались межгосударственные отношения на высоком уровне, поддерживалось тесное двустороннее сотрудничество в борьбе с климатическими изменениями, развитии новых источников энергии и урегулировании ядерной проблемы Ирана и решении других международных вопросов. Заметный прогресс был отмечен и в отношениях между армиями двух стран.
В экономической плоскости общие интересы между сторонами постоянно расширяются. В 2013 году объем двусторонней торговли между Китаем и США превысил 520 млрд долларов, а общий объем инвестиций ‒ 100 млрд долларов, что можно считать новым историческим рекордом. Общие интересы и двусторонние связи гораздо важнее, чем разногласия и различия. В контексте сложной и меняющейся международной ситуации сотрудничество имеет более блестящие перспективы, чем противодействие. В этом году исполняется 35 лет с момента установления дипломатических отношений между КНР и США, поэтому обе стороны должны воспользоваться возможностью и укрепить взаимное доверие, исключить подозрения, а также непрерывно обогащать содержание отношений нового типа между крупными государствами, поскольку все это ‒ ответственность сторон за мир, стабильность и процветание на планете».
Открывая 6-й раунд Китайско-американского стратегического и экономического диалога, Председатель КНР, в частности, сказал: «Китай стремится реализовать свою мечту о великом национальном возрождении, которая требует мирной и стабильной международной обстановки более чем когда-либо… Обеим сторонам следует стремиться к общей цели развития новой модели отношений между крупными странами… Обе страны должны помнить, что их общие интересы значительно перевешивают их разногласия… Они должны ускорить переговоры по Договору о взаимных инвестициях, упрочить диалог по военным вопросам, бороться со всеми формами терроризма, работать совместно по решению проблемы изменения климата и развивать связи и координацию усилий по решению основных международных проблем». Наконец, 14 июля в сообщении агентства Синьхуа из бразильского города Форталезы о телефонном разговоре Си Цзиньпина с Бараком Обамой говорится, что последний вновь подтвердил «обязательство США вместе с Китаем строить новый тип отношений между крупными странами и развивать практическое сотрудничество и конструктивное урегулирование разногласий».
Один барьер к интеграции уже преодолен
На данном фоне развивать связи со странами АТР следует, концентрируясь на таком солидном факторе, как совпадение экономических интересов России и партнеров, а не на действительных или мнимых противоречиях между контрагентами. В развитии Восточной Сибири и Дальнего Востока и так уже упущено много времени. Только между КНР и РФ за последние годы подписано около 100 торгово-экономических соглашений, отметил один из китайских участников «Диалога высокого уровня», а результаты все еще далеки от потребностей времени. Эту оценку разделяют и другие партнеры. Например, старший аналитик японского Института экономики энергетики Сёити Ито подчеркнул, что в результате «сланцевой революции» в США и Канаде сужается окно возможностей для российского экспорта энергоносителей в регион. К 2020 г. 20% потребностей стран АТР будут удовлетворяться поставками из Северной Америки. Поэтому России уже сейчас надо не только наращивать экспорт энергетических углей, но сконцентрировать усилия на строительстве на Дальнем Востоке предприятий по глубокой переработке природного газа и нефти из новых месторождений. Здесь у России есть такое серьезное конкурентное преимущество, как наличие не только газа, но и воды, отметил директор Института международных отношений и регионального развития при Восточно-китайском педагогическом университете профессор Фэн Шаолей.
В целом же все выступления азиатских участников конференции, да и единственного представителя Европы – норвежца, были связаны единой мыслью – «активизация экономической, а соответственно, и политической интеграции стран АТР с Россией неизбежна» (Нобуо Симомотаи, профессор факультета права и политических исследований Университета Хосэй, Токио). Вместе с тем, азиатские участники диалога вновь и вновь предостерегали российских партнеров от эйфории и подчеркивали необходимость «сделать акцент на реализации планов». Прежнее торможение связей многие объясняли преобладанием среди ответственных за эту сферу в России руководителей старой советской школы управления. В этом контексте на всех без исключения положительное впечатление произвели встречи с министром РФ по развитию Дальнего Востока Александром Галушкой и замминистра иностранных дел Игорем Моргуловым. «Один существенный барьер уже преодолен. Азией начинают заниматься молодые люди», ‒ считает сопредседатель форума Сергей Караганов.
Вячеслав Вуколов