Все, кроме подковёрной борьбы
В 1990 году Владимиру Ульянову, прокурору Сургута, человеку известному ‒ и в округе, и в области, и в собственной профессии ‒ позвонил прокурор области Валерий Багин и сказал: «Пора тебе избираться в депутаты. В областные». Так законопослушный Ульянов, что называется, вступил на «ниву законотворчества».
Власть пришла!
На выборах в областной Совет он обошел своих конкурентов: журналиста местной газеты и директора завода. Кто мог соперничать с авторитетным представителем правоохранительных органов, на приём к которому с самыми разными проблемами приходило до 40 человек в день. Фамилия была, что называется, раскрученная…
Ульянова сразу же включили в рабочую группу: надо было готовиться к первой сессии: документы, регламент, проекты решений. Всё оказалось не так просто.
‒ Все вокруг с характером: с собственной позицией, приказов не любят… Смотрю, народ начал группироваться по территориальному признаку: хантымансийцы тут же создали группу «Север». Ямальцы тоже не терялись, представители «аграрного юга» старались не отставать.11 апреля 1990-го мы собрались на первую сессию.
‒ Прямые трансляции со съезда народных депутатов Верховного Совета СССР в то время смотрели как сериалы. Казалось, вот-вот наступит совершенно новая жизнь…
‒ Борис Николаевич Ельцин тогда сказал: «Шесть месяцев поживем плохо, а потом всё будет хорошо». Хорошо не стало ‒ и народ сказал: «Не-е, нам такая демократия не нужна!» Но накал страстей был действительно серьезный. Сразу чувствовалось: никакого партийного влияния! Каждый хотел доказать, что народ доверял ему не напрасно. Состав областного Совета сильный был. Мощнейший состав был! Сами судите: главы исполкомов были… Богданов, Чурилов, Филипенко… Тюменцы работали очень активно: Володя Кириллов, Виктор Самойлик, позже пришел Борис Григорьев, тоже порой жару давал.
Ну вот… Нам надо регламент утвердить, а тут шум, крики! Полдня сидим ‒ и всё бесполезно. Тут Чистяков из УВД: давайте переизберем председательствующего! Пусть Ульянов ведет! Объявили перерыв на 30 минут. Ребята, говорю, мы так бесконечно будем обсуждать! Народ слушает прямую трансляцию по радио и уже чешется, наверное. Давайте двигаться дальше. Надо ведь было «вручную» пересчитать 240 депутатов!
‒ Убедили?
‒ Вроде убедил. Приступили к выбору председателя. Кандидатур несколько ‒ Чернухин Николай Алексеевич, Юрий Константинович Шафраник. Чья-то кандидатура от города, кто-то из «Демократического выбора России», Филиппов, директор завода строительного… Подходим к голосованию. Народ волнуется: «Юрий Константинович, вы баллотируетесь?» Он как-то мнется: то да, то нет. Народ умоляюще: Юрий Константинович?! Наконец слышим: да. Народ выдохнул: ф-фух. Выбирают Шафраника. Он выступает с программой, всё… Начинаем выбирать заместителя председателя. Шафраник встает и просит зал: «Оставьте Ульянова, мы с ним точно сработаемся».
Выходим после сессии с Шафраником из зала и спрашиваем друг у друга: «А сидеть-то где?! Кабинета-то нет!»
Совету ‒ быть!
Кабинет нам выделили 211-й, на втором этаже нынешнего областного парламента. Сели вдвоем, смотрим друг на друга (смеется) ‒ авторучки свои, бумагу позаимствовали. Власть пришла!
Начали формировать комитеты, комиссии. Встал вопрос: как быть? Оставаться, как прежний Совет ‒ непостоянно действующим ‒ или стать постоянно действующим органом представительной власти? Приняли решение. Областной Совет народных депутатов был признан «постоянно действующим органом власти».
Транспорта у нас тоже не было. Нефтяники дали нам с Шафраником машину. Приступили к формированию аппарата. В очередной раз собрались мы с Шафраником, он меня спрашивает: «Мы какой властью будем ‒ фиктивной или реальной?»
‒ И что же предпочли?
‒ Прежде всего, в споре о «северных» и «южных» бюджетах, об уровне жизни наших городов обнаружили: доходы от нефти уходят в Москву. На территории, у предприятий, остается незначительная их часть. На решение социальных вопросов денег нет!
Шафраник сказал: я вижу только один выход из тупика ‒ давай сразу работать над концепцией развития области. Двигаться в никуда ‒ нельзя! Я его поддержал. Понимали: главное ‒ разобраться в тщательно запутанном клубке бюджетных отношений. Вариант, предложенный тогдашним облисполкомом ‒ главой его уже был избран Леонид Рокецкий ‒ мы сочли вариантом экстенсивного развития. Шафраник тогда привлёк новую команду местных ребят. Потом пригласил из Новосибирска молодого учёного-нефтяника Валеру Крюкова. Крюков предложил совершенно новый вариант ‒ платное недропользование: доходы от нефти и газа должны работать не только на население СССР, но и на конкретную территорию, добывающую эти нефть и газ. Район, автономный округ, область.
Нам хотелось очень многое успеть. С подачи представителей автономных округов прошла поправка в Конституцию России: автономный округ может теперь входить в состав Российской Федерации. И тут у нас появилась вторая головная боль: с концепцией ясности еще не было. И в это время округа ‒ основные нефтегазовые территории, на которых и выстраивалась концепция, могли уйти в состав РФ непосредственно. Надо было сделать всё, чтобы не разбегаться.
Попридержите Силаева!
‒ Говорят, Юрий Шафраник ‒ человек огромной силы убеждения…
‒ Это действительно так. Достаточно вспомнить 1991-й. Я, к слову, тогда уже по жизни уловил ‒ любой приезд любого начальника, особенно если это президент страны, надо использовать в интересах территории. А к тому времени Шафраник сумел убедить Ельцина совершить поездку по Тюменской области и автономным округам. Я остался в Тюмени. И тут приезжает Силаев. А Силаеву, как донесли источники, была поставлена задача ‒ удержать Бориса Николаевича от подписания каких-либо указов по Тюменской области. Я приглашаю к себе Прокопчука, зампредисполкома по сельскому хозяйству, и говорю ему: «Слушай, ты увези Силаева в село и постарайся не привозить подольше. Пока мы тут Бориса Николаевича не обработаем». Он все понял.
Приехал Ельцин. Шафраник представил нас друг другу: «Знакомьтесь, мой заместитель (Ельцин протягивает мне руку) Ульянов Владимир Ильич!» ‒ Ельцин отдергивает руку, смотрит исподлобья. Потом все же снова протягивает руку.
Собрали совещание. Ельцин покапризничал: не пойду, мол, слишком много народу. Совещание все же состоялось. И Ельцин, наконец, произнес: «Да, надо развивать область. Давайте, готовьте указ о развитии Тюменской области и автономных округов». В указе этом закладывались существенные льготы, снимались ограничения по северным надбавкам. Основная фишка в то время была ‒ создание Территориального фонда природных ресурсов. Определенную часть нефти и газа ‒ 10 процентов от добываемых в натуральном варианте! ‒ фонд реализовывал. Деньги шли в бюджет. Направлялись на решение вопросов продовольственного обеспечения, медицинского обслуживания. Схема была временной, хотя и действовала безотказно.
‒ Почему временной?
‒ Да потому что много народу могли пересажать ‒ непрозрачная, полукриминальная была схема! Поэтому надо было все равно выходить на Закон «О недрах», закреплять в нем принцип роялти ‒ налога на добычу полезных ископаемых, нефти и газа.
‒ Владимир Ильич, о пресловутом ГКЧП написаны уже километры статей. Но в нашем с вами разговоре этой темы не избежать.
‒ С ГКЧП мы разобрались достаточно быстро. Просто сели и спросили друг у друга: как работать будем ‒ по понятиям или по Конституции? Решили ‒ по Конституции. Всё. Проголосовали. Направили в районы сообщения по телетайпу: кого поддерживаем. Была уверенность в собственной позиции. Не было страха. Башарин, начальник УВД, просто попросил своих «усилить охрану помещения».
Шафраник в то время был в командировке, Рокецкий ‒ в Москве, я оставался «на хозяйстве». Потом Юра вернулся, за ним Рокецкий… И тут надо же было случиться: несколько наших «нефтяных генералов» написали письмо в поддержку ГКЧП. Не все, несколько. Но мы сразу попали в черный список, и потом еще полгода мы от Махарадзе отбивались…
‒ А с указом что?
‒ Шафраник в сентябре уехал в Москву. Жаловался: не могу попасть к Ельцину! Часами сидел в приёмной у Ельцина, чтобы подписать процент отчисления в территориальный фонд. Шафраник писал 10 процентов, Минфин зачеркивал, писал 5 процентов. Наконец звонит: всё, Ельцин подписал ‒ семь с половиной процентов. Сказал: десять плюс пять — это пятнадцать. Делим пополам… Так мы сформировали территориальный фонд, которым занималась исполнительная власть.
Не расстаться с округами
В 1991 году возникли проблемы с округами. Шафраник поехал в Ханты-Мансийск: «Я с “генералами” быстрее проблему разрулю». А я поехал на Ямал. В округах ‒ эйфория: мы в состав Российской Федерации входим! Мы слегка охладили их пыл. Нет проблем, это ваше решение, входите хоть куда! Но где позиция населения? Её нет. Референдума вы не провели. Второе: экономического обоснования тоже нет. Чурилов тогда переиграл Баяндина: отложил сессию и принятие решения… на завтра.
‒ Наверняка пришлось немного поспекулировать, пошантажировать «самостоятельностью»?
‒ А как иначе? Через неделю в Хантах решили: остаемся в составе Тюменской области. Со своими полномочиями.
‒ В 1992-м Шафраник становится министром нефтяной промышленности.
‒ Что очень жаль! Поддержка с его стороны была колоссальной. В том же 1992-м мы убедили председателя Верховного Совета Хасбулатова прилететь в Сургут на встречу с профсоюзами. Такое было стечение обстоятельств, которое мы тщательно готовили. Прилетел, отработал. Я его убеждал: давайте, Руслан Имранович, надо принимать Закон «О недрах», видите, без него нет развития территории. Получили мы эту гарантию. Но Верховный Совет, принимая Закон «О недрах», упорно обходит стороной 42-ю статью о роялти. Проблема стояла остро: мы подняли зарплату учителям и врачам в три с половиной раза! С чего платить? И мы принимаем решение о приостановлении выплат в федеральный бюджет ‒ налогов предприятий и так далее.
‒ Как сверху отреагировали на тюменский «демарш»?
‒ Меня вызвали на президиум Верховного Совета РСФСР: вы что там в Тюмени творите?! Я Хасбулатову вежливо объясняю: мы просто с юридической точки зрения искали выход. Ведь федеральный бюджет еще не принят, и, значит, мы вправе принять такое решение. Хасбулатов мне раздраженно: «Это не юриспруденция, это политика! Сегодня одни, завтра другие!» Я ему в ответ внаглую: «Вы ведь тоже обещали Закон “О недрах”». Он мне: «Ты сюда торговаться приехал?» Да нет, говорю, ‒ убеждать. И тогда Хасбулатов говорит: немедленно звони, говори своим, чтобы отменяли свое решение, а мы на очередном заседании Верховного Совета вводим в действие 42-ю статью Закона «О недрах».
Я говорю: «Не обманете?» Хасбулатов сдержался (смеется). Звоню сюда, здесь Витя Гроо был уже замом избран. Говорю: Виктор, собери депутатов, отмените решение. Он: обманут ведь! А у тебя варианты есть? Политика ‒ это политика, а закон ‒ это закон, и они, к сожалению, не всегда совпадают. А Хасбулатов слово сдержал: округа и область получили свои проценты: 30 процентов ‒ территория района, 30 процентов ‒ автономные округа, 20 процентов ‒ Тюменская область, 20 процентов ‒ Россия.
Убедить Шафраника
‒ Было в 1992 году еще одно вроде незаметное событие ‒ подписание федеративного договора. Здесь у нас с Шафраником была разная позиция. Он говорит: я не буду подписывать. Я говорю: надо подписывать. Он: буду, только вместе с округами. Решение сессии: подписывать только вместе с округами.
А там как построено: отдельно республики, края, области ‒ и отдельно автономии. Ну, никак мы не можем с округами отдельно подписывать! Я говорю: «Послушай, Константиныч, вот мы с тобой не подписываем федеративный договор ‒ мы что, отказываемся от статуса субъекта Федерации?!» Он говорит: а какое это имеет значение? Да как же! Разграничение полномочий по сути дела ‒ предложение тех, кто намерен этот статус получить. В общем, он колебался, но в конце концов подписал.
Шафраника можно было убедить. Но только после того, как он сам жестко «прокачает» последствия того или иного поступка. Нам с самого начала было просто, потому что мы с ним сразу выяснили: у нас одна идеология ‒ работать на интересы территории. Я думаю, вот эта идеология Шафраника, направленная исключительно на справедливое и партнерское отношение наших территорий, до сих пор удерживает наш регион в стабильном состоянии.
‒ Говоря об этапах становления областного парламента, вы не раз подчеркивали: было всё, кроме подковёрной борьбы.
‒ Так оно и есть. В течение 1991‒1992 годов мы много заключили соглашений с автономными округами о совместной деятельности, о реализации полномочий. Весьма плотно работал Совет Советов, как его тогда называли ‒ потом это был Совет трех Дум. Мы очень часто собирались, обсуждали все спорные вопросы. На первом заседании в 1991 году очень долго не могли прийти к общему решению. Я тогда, помню, всех увез в «Градостроитель» ‒ и машины все оттуда выгнал, чтобы никто не смог уехать. Три дня сидели. Написали пакет соглашений об отношениях между областью и автономными округами. Мы не посягали на бюджет, на их недра ‒ договаривались о взаимодействии. И Чурилов, и Филипенко, и Чистова, и Кузин ‒ все эти люди умели держать слово. Между нами существовало доверие.
Одно из наших серьезных, на мой взгляд, главных достижений — то, что нам удалось убедить Сергея Шахрая, вице-премьера по федеративным отношениям, включить в проект Конституции положение статьи 66, часть 4. Это означало, что автономный округ, оставаясь равноправным субъектом Федерации, может входить в состав края или области.
‒ Кто тогда ещё был вашим сторонником?
‒ Мы с Юрием Михайловичем Коневым начали этот процесс: сделать всё, чтобы конституционно не выплеснуть округа из состава краев и областей. Нам тогда, я думаю, удалось пройти по краю. Найти выход: не делить нефтяные деньги ‒ разумно разграничивать полномочия.
Когда я потом посмотрел протоколы экспертной группы при президенте Ельцине, убедился, что там были опасения: мол, а если нефть завтра начнут добывать там, и там, и там ‒ выходит, мы двери-то эти оставляем открытыми?! У нас же начнется дробление субъектов Федерации! И все же они согласились оставить эту норму.
Распускаем Советы!
‒ В конце 1992-го начался конфликт между Верховным Советом и президентом Ельциным. В 1993-м пошла процедура принудительного роспуска Совета народных депутатов. Городских, областных, краевых… Рокецкий тогда предложил мне: давай распускать областной Совет. Я ответил: «Попробуй, распусти».
‒ Как Рокецкий воспринял вашу, прямо скажем, хулиганскую реплику?
‒ Я ведь убеждал. Я сказал: Леонид Юлианович, у нас с тобой впереди выборы в округах. Если мы депутатов в округах не выбираем ‒ округа тебя послушают? Он говорит: мне сказали сверху ‒ распускать. Я отвечаю: давай ты ничего не делаешь, мы тут сами решим проблему. Собрали сессию… Ситуация была понятная. Приняли решение: вынуждены подчиняться решению президента. Но мы должны принять положение о выборах будущего законодательно-представительного органа власти ‒ Тюменской областной Думы… И такое положение было принято.
Но была еще одна проблема, которую пришлось решать. Для того чтобы выбрать легитимный орган законодательной власти с участием населения автономных округов, нам пришлось снова говорить с Шахраем. Убеждать его внести необходимые изменения в ельцинский указ. И мы своего добились: в Москве приняли положение о том, что депутаты законодательных органов краев, областей, в состав которых входят автономные округа, избираются с участием населения, проживающего и в автономных округах.
Было избрано 25 депутатов. Они стали правопреемниками областного Совета народных депутатов. Мы им отдали это здание, автобазу, все материальные ценности.
‒ Посолидней, чем 211-й кабинет и пара авторучек… Скажите, за все годы работы какой главный вывод вам удалось сделать?
‒ Уже гораздо позже, занимая должность заместителя полпреда президента в УрФО и работая в условиях пришедшего экономического кризиса, я мог сравнить тюменский опыт с выходом из экономических тупиков с опытом других регионов. И тогда я окончательно убедился: нормативно-правовая база региона, если она строится годами на совесть, через годы обязательно даст эффект.
Я ведь с проектом федерального закона об отношении области и округов в 1995‒1996 годах прошел все фракции, со всеми говорил, всех убеждал. И мы шесть дней сидели и ждали, когда нам слово дадут на пленарном заседании при принятии в первом чтении. Это очень сложно. Надо всех убедить, что ты действуешь в интересах России, а не в интересах одного региона. Иначе никто не поддержит.
Как не влипнуть в историю
‒ Становление нашего парламента пришлось на болезненную для всех нас эпоху: распад СССР…
‒ То, что мы пролонгировали договор с автономными округами до 2020 года с помощью программы «Сотрудничество», я думаю, здесь был учтен опыт наших мытарств 90-х, хождений в Конституционный суд, делегирование полномочий 2003‒2004 годов… Знаете, Собянину ведь тогда очень тяжело все это далось, от него ведь тогда другого требовали: жёсткого варианта. Но он пошел здраво ‒ и выработал горизонтальный механизм взаимодействия с автономными округами.
Просто надо уметь слушать друг друга. Я, например, часто нашим молодым «оппозиционерам» в Думе говорю: ребята, не надо топтаться на лидерах автономных округов. Их надо критиковать. Но делать это только в их присутствии. Всё иное ‒ неполиткорректно.
Вся история страны развивалась в той мере, в какой соблюдались законы. Вспомните, после ельцинского расстрела парламента на страну обрушилась череда криминальных разборок. Потому что если президенту можно стрелять, значит, и другим можно не церемониться…
‒ Вы ведь, к слову, были очевидцем штурма Верховного Совета.
‒ Да. К счастью или к сожалению… Тогда мы, ряд руководителей законодательной и исполнительной власти, вышли с инициативой «нулевого варианта»: одновременные перевыборы президента и депутатов Верховного Совета. Ельцин вроде согласился. Однако поставил условие: сначала переизбираются депутаты ‒ и лишь потом он. Я тогда сказал Анатолию Собчаку, отстаивавшему правоту президента: «Знаете, у нас уже неоднократно президент давал слово ‒ и забирал слово».
Приехал в Москву: стрельба, вертолеты… Взял машину, добрался до Конституционного суда. Собрались все. Ну что? Всякие переговоры бессмысленны: идёт стрельба на поражение. И тогда мы четверо ‒ Кирсан Илюмжинов, Руслан Аушев, Витя Игнатенко и я ‒ сели в машину и поехали на набережную, к Верховному Совету. Там танки стояли, «бэтээры» ‒ ребят из Таманской дивизии. Шла стрельба по Белому дому. Толпа народа. Если бы из Белого дома стреляли ‒ там бы трупов были горы. Аушев решил приступить к процессу переговоров, их с Илюмжиновым пропустили. Мы ждали их на набережной. И вдруг толпа лавочников бросается на нас. Какой-то капитан дал по ним очередь из автомата ‒ поверх голов, конечно, они в грязь попадали. Не думаю, что Ельцин первым решился открыть стрельбу, там много провокаторов было. Но и после окончания этих событий президентское слово вновь было нарушено: многих депутатов арестовали. Не дай Бог нашей стране вновь скатиться в такую «историю».
Вероника Наумова